Тут я придумывать ничего не стал, просто нарисовал обычные воинские знаки различия Советской армии. Так что теперь на форме у обоих артиллеристов были нашивки с тремя полосками. У одного синего цвета, морская артиллерия, у другого зеленого цвета, сухопутная. От погон после некоторых размышлений я отказался, ограничившись нарукавными нашивками, они крепились на уровне предплечья, выше локтя. Нельзя сказать, что нововведение пришлось по вкусу воинам, но то, что командиры получали существенно больше простых воинов, не удивляло, так было всегда.

Пройдя на нос ушкуя, я посмотрел на галеру, идущую справа, и вернулся к наблюдению за побережьем, в шести километрах от которого мы шли.

«М-да, все-таки с трудом приживаются новшества в войске. Замшелые они все какие-то. Предрассудков много, больше на традиции предков уповают. Крестятся постоянно и на меня при этом с недоумением посматривают. После плена их вера возросла на порядок, они меня, гады, чуть ли не мессией считают. Ничего. Если первое прошло, с остальным легче будет, но раз так простые воины настроены, то что меня на Руси ждет? Судя по всему, житья мне там не дадут. Нужно думать, где искать постоянное пристанище. Может, к викингам податься? Интересно, они сейчас есть?..»

Оставив управление на старшего помощника и велев будить меня в случае встречи с купцами или другими судами, я отправился спать.

Разбудили меня ближе к обеду.

— Что? — спросил я, отчаянно зевая и протирая глаза.

— Время обеда, пора приставать к берегу, — повторил вахтенный матрос.

— Хорошо, курс к берегу, я сейчас поднимусь на мостик.

— Есть курс к берегу, — козырнул матрос и скрылся, аккуратно притворив дверь.

После принятия водных процедур, я подхватил Ласку на руки и поднялся на палубу. Берег уже был в трех километрах и довольно быстро приближался, ветер дул нам в корму. Рядом ходко шла галера, все так же по правому борту.

— Боярин, наблюдаю мачты слева по курсу! — вдруг закричал наблюдатель. — Под самым берегом стоят.

Я оставил щенка на палубе и мгновенно взлетел на мачту, где, достав личную трубу, стал рассматривать суда. Их было два, и оба мне хорошо знакомы.

— Смотри-ка. Дождались. Значит, путь по Дону и Итилю опаснее, чем я думал, — задумчиво пробормотал я.

Спустившись, я приказал править туда. Через пару часов, после недолгого маневрирования, мы оказались у берега. Приблизиться не смогли, сидели глубоко, пришлось воспользоваться единственной шлюпкой с галеры.

— Я уж думал, ты сгинул в море али к османам попал, — обнимая меня, проговорил Соловейчик.

— Это скорее они мне попались. Двух захватил — один сбежал, — засмеялся я.

Пообнимавшись с купцами, мы направились к костру, где булькало какое-то варево.

— Как раз к обеду поспели, — ответил Соловейчик, поймав мой взгляд.

— Сейчас мои чаны и продовольствие разгрузят — и тоже присоединимся, — кивнул я.

Пока мои люди и пассажиры готовили обед, купцы со своими людьми оставили томиться готовые блюда под крышками, чтобы вместе потрапезничать.

Когда все было готово и все получили свои порции, купцы посмотрели на меня.

Зачем, мне было понятно. Тут что ни сделаешь — нужно перекреститься и прочесть молитву. По ушкуйным традициям во время похода это делал кормчий, а не я. Воины и экипаж, конечно, обратили внимание, что я не крещусь, и в каюте нет иконок в углу, хотя плотники полку прибили.

— Прочтешь ли молитву, боярин? — наконец при всеобщем молчании спросил Соловейчик.

Основная масса людей, это я про пассажиров, устроилась отдельно. Мои люди и люди купцов вместе, так что они слышали все.

Этого вопроса я ждал давно и успел обдумать множество ответов, но понял, что ответ в действительности может быть лишь один.

— А зачем? — деланно удивился я, уже наворачивая кашу с мясом.

— По христианским традициям положено.

— Я не христианин, — пожал я плечами в ответ, продолжая есть. Мои слова вызвали эффект разорвавшейся бомбы, который прервал гулкий бас Потапова:

— Новгородский боярин и не православный? Чудно, — сказал он.

— Боярин Красновский мой приемный отец, родился и жил я не на Руси. Вы русичи, я русский, хотя мы и родственные народы, — я уже понял, что спокойно поесть мне не дадут. Соловейчик как раз прочел молитву, поэтому все приступили к трапезе. — Там, откуда я родом, молятся другим богам, тут их нет. Поэтому я решил принять покровительство одного из ваших…

— Так христианство лучше… — горячо заговорил Потапов, но замолчал, поймав мой насмешливый взгляд.

— Прежде чем принять нового бога, я стал собирать информацию. Скажу честно, христианство мне очень не понравилось. Приведу доводы. — Все слушали меня внимательно, были попытки фанатиков заткнуть меня, но их прервали ударами кулаков мои воины. Сам удивился, ведь они вроде как истинные христиане. — Все христиане рабы. Так и говорят «раб божий». Для меня это неприемлемо, что же это за бог, если для него собственные дети — рабы? Одно только это отвратило меня от желания быть христианином. Судя по вашим лицам, дальше мне говорить не стоит, фанатизм налицо, давайте о другой стороне медали. Все беды из Рима.

— В Риме католики! — крикнул Потапов.

— Да? — удивился я, об этом я не знал. — От греков пришла ваша религия? Ну вот, а к ним от Рима… Наверное. Византийцы, откуда и пришла эта религия, таким образом захватили Русь, вы платите им оброк.

— Это как это? — изумился купец. Мой отвод в сторону возымел свое действие, сразу убивать меня за кощунственные слова не стали.

— Десятину церкви платите?

— Как и полагается, — кивнул он.

— Большая часть идет к захватчикам, так что это не явный, но захват Руси. Да, в Риме католики, но все равно все беды оттуда. Много ли церковников среди князей? Что они там нашептывают? Какие потери у вас после их советов? Везде уши византийцев. Никто не мог взять Русь, и поляки пытались и норманны, а византийцы сумели. Поэтому я не хочу ни называть себя рабом, ни платить оброк. Одно только то, что христианство огнем и мечом смогло захватить Русь, а миллионы мужчин, женщин, стариков и детей были отправлены на костер, отторгает меня от этой религии. Это плохая религия, можете мне поверить, никогда подобное кровавое начало не приведет к хорошему.

В течение десяти минут слушатели переваривали не только мои слова, но и обед. Честно говоря, о христианстве я мало знал, вернее ничего. Но главное — вложить в умы людей, что она мне не нравится, религия эта.

— Что же тебе нравится, боярин? — спросил Соловейчик. Все вокруг сидели с хмурыми лицами, и была бы такая возможность, порвали бы голыми руками.

«Ни фига себе у них психокодирование стоит! Как древние священники так смогли накрутить головы аборигенам? Ладно, придется играть», — поизумлявшись, решил я. Местные действительно были оболванены христианством, как я считал. Хотя с десяток моих людей слушали внимательно, без ненависти в глазах. Михалыч, например.