— Это позор, — прокричал он тонким голоском, — лучше убей!

— Подумаю, — пообещал я. — Разве это не ты сказал, что не убьешь сразу, а сперва позабавишься?

Он пропищал:

— Я же тогда не знал, что ты… свой!

— Ах, — сказал я, — так уж совсем и свой?

— Клянусь, — пискнул он, — если бы я знал, что ты этот, двуногий и без перьев демон, я бы…

— Врешь, — сказал я, — хотя, может, и не врешь. Кто нас демонов, знает… Все мы демоны, жизнь такая. Ладно, не пищи, я как бы подумаю.

Он пискнул едва слышно:

— Ты что, не видишь, кем я стал?

Я взял клетку в обе ладони, он в ней уже размером с мышь, но прутья все так же сжимают его немилосердно со всех сторон.

— Пропорции соблюдены, — определил я. — А могло бы, наверное… гм… в общем, пока посиди, я что-нибудь придумаю.

— Выпусти!

— Могу попробовать, — сказал я, — но тогда останешься навеки таким вот… не совсем гигантом.

Клетка уменьшилась до размера ореха. Я с трудом рассмотрел по ту сторону прутьев крохотное темное тельце, уже давно без искорок из глаз и рта.

— Какой-то ты совсем не страшный, — определил я.

— Злорадствовать нехорошо, — сказал он печально. — Особенно при такой… разнице.

— Совсем недавно разница была обратная, — напомнил я. — Ну, почти.

Он угрюмо замолчал. Я попробовал поддеть ногтем дверцу, потом понял, что это не дверца, а ее вроде бы вовсе нет, прутья со всех сторон, даже сверху и снизу.

— Заклинание, — пропищал он едва слышно. — Скажи заклинание!

— Да вот из головы вылетело, — сообщил я. — Это ты меня по ней так ударил!.. А ты не помнишь?

— Я эту штуку впервые вижу!

— Будем искать, — пообещал я. — Не спеша. С перерывами на обед и прочие подобные вредные излишества. Или думаешь, что я все брошу и буду заниматься твоим освобождением? Без которого я просто жить не смогу?

Он сказал отчаянно:

— Я даю тебе самые страшные клятвы, что отныне и навеки останусь твоим слугой и твоим воином!.. Только выпусти! Это нерушимые клятвы!.. Проклятие всего моего рода падет на меня, если нарушу…

Дверь с треском распахнулась, ворвались пятеро стражей с оголенными мечами и копьями в руках.

Не вставая из кресла, я посмотрел в великом изумлении.

— Что случилось?

Старший вскрикнул:

— Мы услышали шум схватки по эту сторону двери, но открыть ее было невозможно!

Второй добавил быстро:

— И выбить нельзя было, как будто в стену из железа стучали!

— Запах, — сказал третий, он повел носом, все стали прислушиваться и принюхиваться. — Слышите, запах огня и серы?.. Здесь был кто-то из ада.

Старший осмотрел комнату, повернулся ко мне, взгляд его был очень внимательный.

— О вас говорят многое, ваше высочество. Если хотя бы половина правда, то кто бы ни явился из ада, вы его уже отправили обратно. Простите за беспокойство. Жигун, Керда, Митель, поставьте стол и стулья на место!

Стражники притащили от противоположной стены стол, собрали стулья и кресла, поклонились и вышли. Сердце мое продолжало колотиться, я все так же держу в ладонях крохотную клетку, защищая ее даже от красноватых бликов свечей.

— Я посоветуюсь с магами, — сказал я шепотом. — А ты точно принес великую клятву покорности?

Донесся едва слышный, почти комариный писк:

— Да!.. Могу повторить!

— Потом, — сказал я. — А пока поспи, исследуй новые физические законы полумикромира.

У короля то ли совсем невелик штат приближенных работников, то ли здесь полагают, что если граф Байлинген уже установил со мной контакт, то пусть и продолжает представлять интересы королевства, а то другие вдруг да испортят, этот принц-завоеватель вроде бы капризен.

Во всяком случае, кланяются все, но только сенешаль приблизился ко мне в зале, когда я ходил от окна к окну и пытался увидеть признаки, что буря скоро закончится.

Я оглянулся, он склонился в почтительном поклоне.

— Граф? — сказал я.

Он ответил, не поднимая головы:

— Ваше высочество…

— Вы что-то смотритесь встревоженным, — заметил я. — Что-то случилось?.. Выпейте, согрейтесь.

Он с опаской посмотрел на темно-красное вино густого насыщенного цвета, тончайших стенок из стекла абсолютно не видно, напиток как будто сам по себе держит такую форму, осторожно взял за длинную ножку, потому что ее только и видно, к тому же она достаточно толстая, не рассыплется в пальцах.

— Вы очень щедры, ваше высочество…

— Бросьте, — ответил я легко, — это не такая уж и роскошь.

— Большая, — заверил он. — Да вы и сами знаете…

Я создал и себе такой же фужер, только наполнил виноградным соком, таким же темно-красным, источающим зовущий запах, отхлебнул, глядя в окно.

— Какая жуть… Проживите три месяца зимы, а четвертый получите в подарок…

— Ваше высочество?

Я отмахнулся.

— Да это у нас так шутят. Колдуны, конечно, кто ж еще способен на такое?.. А вы что такой мрачный? Насколько я понял, положение королевства стабильное, финансы растут, народ доволен…

Он сделал осторожный глоток, я ожидал восторгов, однако он сказал грустно:

— Ваше высочество, к сожалению, богатства нашего королевства стали слишком большой приманкой для соседей.

— Насколько серьезно?

— Очень, — произнес он, уронив взгляд. — Там на тронах великие короли…

Он сделал паузу, подбирая определение, я сказал с пониманием:

— А здесь король не великий, верно?

— Ваше высочество, — промямлил он встревоженно.

— Потому, — закончил я, — воевать не любит, а занят лишь тем, чтобы не мешать людям жить. А еще следит за соблюдением законов.

Он поклонился, взглянул на меня с осторожностью, еще не поняв, похвала в моих словах или осуждение, все-таки обо мне идет грозная слава, как о весьма воинственном и кровожадном правителе, потому я должен уважать больше тех, кто с мечом в руках раздвигает пределы своих королевств.

— Увы, ваше высочество, вы прямо в сердце…

— А как удается избегать вторжений? — поинтересовался я. — Да вы пейте, у меня еще есть некоторые запасы.

Он послушно сделал еще глоток, уже побольше, но ответил с прежней осторожностью и почти опаской:

— Его Величество хорошо понимает суть побуждений… а также характеры соседей, потому ему удается, как бы это сказать…