И король уходит, заперев за собою дверь.

Матильда с тоской оглядывает комнату – она больше, чем дом, в котором она живёт с отцом, и от пола до потолка забита соломой.

«Нет, – думает про себя Матильда. – Тут даже дьяволу, пожалуй, не справиться».

– Плохо ты думаешь обо мне. Неправильно, – откликается на это дьявол. Вслух, само собой, откликается. Показывает, что чужие мысли для него как книга раскрытая.

А вот он и сам входит в комнату в своей высокой чёрной шляпе и мешковатых бриджах.

– Но если ты хочешь, чтобы я помог тебе, вновь попробуй угадать моё имя, – продолжает дьявол. – Только постарайся на этот раз вести себя умнее, чем вчера, потому что я тебя жалеть больше не намерен.

Хочется ли Матильде играть с дьяволом? Нет, конечно, однако другого шанса сохранить свою голову на плечах она просто не видит.

– Ну, – постукивает ногой дьявол. – Так как же меня зовут?

– Вельзевул! – выпаливает Матильда.

– А вот и нет! А вот и нет! – хохочет, ухает от удовольствия дьявол. – Вельзевул! Да он ещё мельче сошка, чем Люцифер! Вельзевул! Блоха у меня под хвостом, вот кто он такой, этот твой Вельзевул! Шут придворный! Он даже в глаза мне боится взглянуть, когда я мимо него прохожу. Эх, Матильда, Матильда! Неужели ты всерьёз думаешь, что великий дьявол – то есть я! – выбрал бы себе имя, похожее на те звуки, что лепечут во сне младенцы? Ну, Люцифер ещё ладно, ещё куда ни шло, но Вель-зель-вуль? Пи-пи-буль-буль? Даже не смешно! Тупица ты, Матильда. Надо бы оставить тебя умирать, пусть бы тебе король голову велел отрубить, но жаль мне почему-то тебя. Может быть, потому, что пришлось такой долгий путь сюда проделать, не знаю… Ну хорошо, я снова мог бы помочь тебе, только стоить это будет недёшево, сразу предупреждаю.

– Назови свою цену, – азартно выдыхает Матильда.

Вместо ответа дьявол протягивает к ней свою когтистую лапу и сворачивает Матильде нос, который становится после этого горбатым и съехавшим в сторону.

– Вот так гораздо лучше, – говорит дьявол. – Теперь можно и за работу.

Пока Матильда оплакивает свой сломанный нос, дьявол садится за прялку и прядёт, прядёт, прядёт золото. К утру соломы не осталось и следа, зато вся комната завалена мотками золотой пряжи. Дьявол исчез, на его месте вновь стоит король.

– Ну ничего себе! – восхищённо ахает он, не обращая внимания на сломанный, свёрнутый на сторону нос Матильды. Какой там нос, когда здесь столько золота!

– Ну, теперь-то я могу домой уйти? – плача, спрашивает Матильда.

– Конечно, – отвечает король. – Только разве ты не хочешь сначала познакомиться с моим сыном, принцем? Ему будет приятно видеть такую талантливую девушку, как ты. Он у меня высокий, сильный, красивый и богобоязненный. И холостой. Самый завидный холостяк во всём королевстве!

– С принцем познакомиться? – сразу перестаёт хныкать Матильда. – Конечно, хочу!

Снова набегают горничные, ведут Матильду купаться, переодеваться, но её встреча с принцем оказывается недолгой – и это ещё мягко сказано. Едва увидев неровные космы на голове девушки и её сломанный нос, благочестивый принц сразу узнаёт метку дьявола и бежит прочь, причём не только от Матильды. Он вскакивает на коня и вообще уезжает как можно дальше от отцовского замка.

А дьявол в своей тёмной пещере с ликованием следит за всем этим в пузыре, который заменяет ему волшебное зеркальце. Приятно, очень приятно видеть, как сильно напугала обречённая гореть в аду Матильда красавца и святошу-принца. О как побежал от неё!

Не будет «долго и счастливо» для Матильды.

Раньше ей нужно было головой своей думать и делать хоть что-нибудь, а не ждать сложа руки, когда за ней принц прискачет.

Ну а сейчас Матильда со всех ног несётся к карете, чтобы уехать, уехать отсюда поскорей, но…

Поздно!

Матильду нагоняет дворцовая стража. Девушку разворачивают и ведут обратно во дворец.

Что ж, всё правильно. В сказках всё всегда три раза повторяется. Уж не знаю почему, но это так. Традиция, видно, такая.

И в третий раз Матильде придётся угадывать имя дьявола.

Люцифер – было. Вельзевул – было. Что же тогда – Мефистофель? Левиафан?

Как много имён у дьявола. Как и дорог, ведущих в ад.

Бедная Матильда, с кем она связалась!

У неё злая душа, а зло никогда не побеждает.

Обо всём этом она размышляет, пока её ведут в новую, совершенно уже огромную комнату – скорее, зал, – где уже стоит король.

– Вот, – говорит он. – Собрали всю солому в моём королевстве, до последней соломинки. Превратишь её к утру в золото – возьму тебя в жёны. Сам возьму.

– А если не справлюсь? – уточняет Матильда.

Ей очень хочется услышать в ответ: «Ну и чёрт тогда с тобой, не возьму тебя в жёны, домой прогоню», но вместо этого…

– Не справишься – голову тебе велю отрубить, – буднично, безо всякого выражения говорит король и уходит, мурлыча себе под нос какую-то песенку.

Ну дальше всё идёт, как принято в сказках.

Сквозь запертую дверь является дьявол.

– У-у, сколько соломы натащили! – мычит он. – Ладно, условия игры ты знаешь, угадывай моё имя.

– Да какой смысл мне твоё имя угадывать? – возражает Матильда. – Если ты эту солому в золото превратишь, король в жёны меня возьмёт, чтобы я и дальше для него день и ночь за прялкой сидела. Я нашего короля раскусила. Он жадная тварь, злая и ненасытная.

– Но ведь ты сама себя в такое положение поставила, сама до такого довела, – замечает дьявол. – Замуж по любви только хорошенькие девушки выходят, однако тебе это уже не грозит. Кому ты теперь нужна с такими волосами и таким носом? Считай, что тебе повезёт, если за какого-нибудь могильщика или крысолова замуж выйти сумеешь.

Матильда бледнеет. Она всё ещё продолжает считать себя первой красавицей на свете.

– Да почему же за крысолова? – упрямо вскидывает она вверх свою уродливую голову. – Меня вот сам король в жёны взять готов.

– Король? – хихикает дьявол. – Но ты же сама сказала, что ему нужно только одно – чтобы ты золото ему пряла. А на то, как ты при этом выглядишь, ему совершенно наплевать.

– Это ты меня такой уродиной сделал! – огрызается Матильда.

– Ничего подобного, фрейлейн! Я всего лишь сделал так, чтобы внешний вид соответствовал вашему внутреннему… хе-хе… содержанию! – смеётся дьявол.

На это Матильде сказать уже нечего.

– Ну? Будешь имя моё угадывать? – спрашивает дьявол. – Если да, то давай поскорее, или я за другую какую-нибудь хорошенькую девушку возьмусь, которая сама с собой справиться не может. Таких девиц, знаешь ли, много вокруг.