Ну что, вам жалко меня? Думаете, что я дрожу от страха, находясь под бдительным присмотром сурового Скаури? Ну как вам сказать…

Скаури был, наверное, самым преданным капитану Крюку членом его команды, а значит, относился к Питеру с глубочайшим презрением и отвращением. Вероятно, именно поэтому его и назначили моим персональным стражником, знали, что весело мне с ним не будет. Скаури был довольно страшноватым на вид парнем лет восемнадцати с бледно-розовой кожей, тяжёлыми веками, бугристым носом и покрытыми первой жёсткой щетиной щеками. В первый день он стоял напротив моей мачты, прислонившись спиной к перилам фальшборта, и часами не мигая смотрел на меня своими тёмными, как ночь, глазами. А когда вся команда разошлась по кубрикам спать, он огляделся по сторонам, вытащил из-за пояса свою саблю и направился ко мне. Я решила, что он хочет разрубить меня пополам, но вместо этого Скаури перерезал верёвки и освободил меня.

– Присядь, – коротко сказал он.

Я повиновалась, но не потому, что послушалась приказа, просто у меня ноги устали целый день стоять у мачты. Корабль покачивался на якоре возле берега, причём так близко, что до палубы дотягивались тени от болотных мангровых деревьев, сквозь ветви которых я могла разглядеть угольно-чёрное, усыпанное искорками звёзд ночное небо.

Скаури протянул мне кувшин с водой и сухарь с ломтем солонины. Сухари и вымоченная в соляном рассоле говядина считаются, как известно, классическим пиратским блюдом.

– Устала, наверное, – проворчал он. Довольно добродушно проворчал, впрочем. – Набей себе брюхо и спать ложись. А я за тобой присмотрю.

– Ты мне не мать присматривать за мной, – огрызнулась я. – И нечего командовать, что я должна делать, чего не должна. С меня для этого Питера достаточно.

– Питер – просто подлый, вредный мальчишка, который бросил тебя. Так-то вот, – сказал Скаури. – Впрочем, чему тут удивляться? Он же ни о ком не думает, кроме себя.

Спорить я не стала, потому что это, как ни печально об этом говорить, было правдой.

Про себя я отметила, что Скаури говорит не так, как другие пираты, – ровно, чётко, выговаривая все гласные. И фразы правильно строит, а самое главное – умеет обходиться без «солёных» словечек, хотя у пиратов речь почти из них одних и состоит. Да, наверняка он в школу ходил, этот Скаури. А может, даже окончил её.

– Как тебя занесло на пиратский корабль? – спросила я.

– А как тебя угораздило стать девчонкой такого мерзавца, как Питер? Это жребий у меня по жизни такой выпал, – парировал Скаури. Должно быть, он заметил, как я нахмурилась, потому что вздохнул и присел прямо на палубу напротив меня. – Хочешь, чтобы я рассказал тебе свою историю? Хорошо. Я родился в адском местечке под названием Кровавый Ручей. Отец мой был настоящим чудовищем, и как только мне исполнилось десять, я сбежал от него. Шериф поймал меня и запихнул в сиротский приют, откуда меня продали директрисе пиратской школы в Блэкпуле. Это совершенно замечательное заведение, где готовят будущих пиратов. Лучших выпускников направляли по традиции на «Весёлый Роджер», корабль капитана Крюка, потому что сэр Джеймс Крюк был человеком уважаемым, образованным и отличался хорошим вкусом, так что ему по праву доставались сливки от той блэкпульской школы. Одним словом, я впрягся в учёбу, изучил всё, что было нужно: географию, математику, астрономию, историю, морское дело и морское право, – и меня направили на «Роджер». Я был тогда в самом расцвете сил и в зрелом возрасте – двенадцать лет. Экипаж у Крюка менялся часто, до десяти человек в месяц. Кого-то сам Крюк мог убить за любую провинность, кто-то погибал во время стычек с Питером Пэном. Стычки эти случались не реже одного раза в неделю, а то и чаще. На «Роджере» я поначалу был самым младшим по званию, но сумел продержаться в живых дольше остальных и довольно скоро дослужился до звания лейтенанта и сделался первым помощником Крюка. Говорят, что Крюк мёртв, только это, по-моему, чушь полнейшая, потому что капитан Крюк погибал уже много раз, но всегда возвращался. Его кровь не похожа ни на твою, ни на мою, она очень странного тёмного цвета, словно капитан Крюк не человек вовсе, а дьявол. Правда, сейчас Крюка нет – то ли пока, то ли совсем, не знаю, и командует кораблём Сми, но капитан из него так себе, поэтому и команда наша сейчас не та, что при Крюке. Так, скучающие старички, гоняющиеся за приключениями и неприятностями только для того, чтобы тоску свою развеять. Честно говоря, мне интересно, не перерос ли я всё это точно так же, как ты.

– Ну, не думаю, что мне самой когда-нибудь удастся перерасти Неверленд, – возразила я.

– Конечно, не думается, – хмыкнул Скаури. – Хотя ты это уже сделала. Как ты думаешь, почему Питер больше тобой не интересуется? Не хочет даже видеть тебя? Да потому, что понимает, что скоро наступят такие времена, когда ты найдёшь свою настоящую любовь, и это будет какой-нибудь тупица из твоего, а не нашего мира. Он будет носить красивую одежду, работать где-нибудь в банке. Ты выйдешь за него замуж и забудешь про Неверленд. Забудешь о том, что это место для тебя вообще когда-то существовало.

Его слова о Питере больно ужалили меня, и я выпрямилась, глядя прямо в глаза Скаури.

– А что, если моя настоящая любовь живёт в Неверленде? Тогда он поймёт, что я – именно та, с кем он должен связать свою жизнь. Поймёт, поймёт, это лишь вопрос времени! И тогда я останусь здесь навсегда.

– Ты Питера имеешь в виду? Это Питер Пэн – твоя настоящая любовь? – усмехнулся Скаури. – Заблуждаешься, моя дорогая. Ты посмотри, во что превратилась Динь-Динь, пытаясь завоевать его сердце. Когда-то она такой яркой феей была, а теперь усохла, погасла и стала похожа на маленькую злобную дворняжку. Раньше ей думать надо было! Вот и ты задумайся, пока не поздно. Пойми, наконец, что единственный человек, которого Питер смог бы полюбить, – это он сам… Хочешь ещё? – спросил он, указывая рукой на сухари и солонину.

Я отрицательно покачала головой и промолчала.

– Ну тогда… – сказал Скаури.

Он вытащил что-то из своего кармана.

Голубой цветок, обнимающий своими лепестками скрытый в его сердцевине мерцающий матовым светом плод.

– Восторг русалки, – пояснил Скаури. – Он цветёт только один день в году на ветвях подводного дерева, и вкус у него невозможно сравнить ни с чем. Удивительный. Его мы украли во время нашего последнего рейда. Предполагалось оставить его для того пирата, который первым нанесёт удар Питеру, когда тот явится тебя спасать, но поскольку этого не произойдёт…

– …то ты отдашь его мне? – закончила я, глядя на сочный плод и сглатывая слюнки.

– Если обещаешь, что мы с тобой ещё встретимся, – улыбнулся Скаури.