Даже в столовой НКВД, куда Яна пригласили на закрытое мероприятие, тот первым делом увидел довольное лицо Серабиненко, который тут же при всех подхватил инженера под локоток и завязал с ним длинную беседу о том, как можно улучшить… обычные городские трамваи и какие у него планы по поводу строительства больницы. Мало того, Семен так вдохновенно расписывал всем присутствующим положительные качества Яна и то, какое огромное доверие ему было оказано, строительство больницы! Современной, с самым лучшим оборудованием!

В какой-то момент именно там, в той столовой Семен и понял, что достал его. Попал в точку. И теперь Плюснин постарается его убить, уже не потому, что таков план, а потому, что он сильно зол. Инженер, или, как называл его немец Бернс, «герр инженер», был не дураком, и он прекрасно понял, кто именно виноват в том, что теперь на задание, или какие у него там были планы в Кенигсберге, у Плюснина оставалось очень мало времени и возможностей.

Злость всегда помогала срывать чьи-то планы.

Сигнал от Бернса Семен получил, когда был в морге. Приехал «отпросить» Афанасия Федоровича, объяснив, что тот нужен ему в работе. Выполняет задание СМЕРШа. А потом, как прочитал послание, тут же сорвался на «Шихау». Бернс оказался неплохим двойным агентом. Выслушав все то, что Семен рассказал ему про механизмы работы взрывчатки на месте подрывов, он кивнул и подтвердил, что да, именно так должны были работать специальные снаряды для «Кронпринца». И прототипы этих снарядов, в самом деле, были на том складе, под мастерской.

Семен вошел в мастерскую. Сделать так, чтобы они там оказались вдвоем, тоже было не так уж сложно. Загнанный в угол агент СМЕРШа действовал так же, как загнанный в угол германский диверсант.

– Слушай, но все-таки. Где я прокололся? Ведь ты же отчего-то не доверял мне с самого начала, – спросил Плюснин.

Была ночь, и сотрудников на заводе не было. Караульная находилась далеко от зала с корпусом «Кронпринца», кричи ‒ не кричи, никто не придет. Ян сидел на полу, вокруг него был ворох бумаг. Казалось, что он ждал полковника. Семен вошел не таясь.

– У «Коммуны» четыре арки, а не шесть. Я видел это судно. И ты слишком хорошо знал его немецкий аналог. А наше судно не видел. Ересь какую-то городил на новичка. Плюс ты пару раз очень убедительно оговорился в наших поговорках. Как будто проверял, как я отреагирую. Но знаешь, что самое главное?

– Что?

– Я ведь не знал, кто ты. Доверял тебе до последней минуты.

– Точно. Тот мальчишка-связной. Глупо вышло. Но другого выхода у меня не было, понимаешь? Он меня видел с группой, плюс он собирался передать донесение в Центр. Прости, если он был твоим другом.

– А все остальные, кого вы убили, по-твоему, не были? – возмутился Семен.

Плюснин улыбался Семену, как старому другу, понимая, что тот ничего не докажет. Он работал чисто, не оставляя следов. Для суда нужны доказательства. По законам военного времени уже не пройдет. Война-то закончилась. А то, что было против него у Семена, это лишь догадки. И слова немца, который мало того что из ума выжил, так еще и помешался на фоне того, что его любимый «Шихау» теперь был советским. Как ни пытался Семен его спровоцировать, Плюснин все так же улыбался чуть глумливо и говорил, что просто хочет приносить пользу Родине. Не уточнял которой. Просто монотонно повторял: «Родина, моя Родина меня не забудет».

– Конечно, и убивал ты тоже ради Родины. И взрывы устраивал, и все то, что происходило в городе с декабря сорок пятого, на твоей совести.

Плюснин поднял взгляд на Семена и кивнул. Просто кивнул, а потом пожал плечами и снова сказал:

– Я же патриот. Родина меня не забудет.

– Есть один нюанс. Ты не уточнил, какая именно Родина.

– Слушай, а ведь ты такой же, как я. Плевать тебе на Советский Союз и его кроваво-красные идеалы. Ты умный, явно родился в образованной семье аристократов. Я уверен, что были у тебя в семье и бароны, и графы. Зачем тебе СМЕРШ?

Ян вел себя так, как будто внутри него жило несколько личностей. То это был спокойный и собранный фашист. То советский патриот. Он то ругался, то убалтывал Семена. Тянул время?

Серабиненко казалось, что он вот-вот сойдет с ума. Но у агента СМЕРШа есть козырь в рукаве. Всегда.

Семен вздохнул.

– Ты подожди. У меня тут подарок для тебя где-то был. Главное, не потерять, где-то тут. – Серабиненко похлопал себя по карманам, делая вид, что ищет что-то. Со стороны могло показаться, что он тоже тянет время, и, может быть, так оно и было. Но нет.

Полковник достал одну маленькую фотографию. Крошечный квадратик размером с почтовую марку. И протянул его Плюснину, полностью копируя шпиона. Даже улыбнулся так же. Одновременно и глумливо, и открыто.

– Я тут немного порылся в архивах. Ты так много сделал для нашего города. Вот подумал, пусть будет тебе… подарок.

Плюснин посмотрел на фото и тут же кинулся на Семена, одним неуловимым движением запястья освобождая из наручей стилет. Но полковник был к этому готов. Он уже навещал вчера завод. И добавил одну деталь. Ведь он же тогда предупредил Яна, что дерево так себе материал для такого большого корабля. Ну рухнет же. Но нет. Тот уперся как баран, утверждая, что старые механизмы подъема требуют слишком много времени, чтобы их запустить…

Утром в газетах появилась заметка о том, что на заводе произошла страшная авария. Известный инженер, герой войны и любимец всего округа погиб при обрушении корпуса старого корабля. Спасти его не удалось. Подвела хрупкая древесина – центральная балка, которая удерживала корпус, треснула, и вот страна потеряла такого героя!

На заводе объявили траур. Смирнов получил длинное объяснение, что именно произошло и почему нельзя предавать огласке, что Плюснин был шпионом и главой диверсионной немецкой группы.

Тихоню не нашли и похоронили его удостоверение, которое Семен забрал у Плюснина. Имя агента было восстановлено. Семен отправил донесение в Центр в том числе и о погибшей группе.

Полковник получил официальное подтверждение того, что Центр все получил, что он сработал чисто. И что теперь у него есть полномочия формировать собственную группу.

Афанасий Федорович остался работать в морге. Семен похлопотал, чтобы старик остался при своей должности. Жил он пока в той же комнате в квартире Семена. Ворчал, что должен же кто-то следить, чтобы Серабиненко не забывал про еду. И хотя бы раз в неделю ложился