Дама и БОЛЬШОЙ ПАПОЧКА из Чикаго – на самом южном ряду ангара, играют в «Уно» с другой парой, оказавшейся их друзьями с круиза «Принсесс Аляска» 1993-го.

Теперь я пишу, как бы прислонившись задницей к западной стене ангара, сделанной из покрашенных в белый бетонных блоков, как стена бюджетного мотеля, и какой-то странно липкой. К этому моменту я разделся до брюк, футболки и галстука – галстук выглядит так, будто его постирали и выжали. Потение уже потеряло эффект новизны. «Селебрити крузес» посредством набитых битком публичных мест ожидания без кондиционеров и с неощутимой вентиляцией напоминают нам о том, что́ мы – среди прочего – оставляем позади. Сейчас 12:55. Хотя в брошюре сказано, что «Надир» отходит в 16:30 по восточному времени и что погрузиться можно в любое время с 14:00, здесь как будто уже собрались все тысяча триста семьдесят четыре пассажира «Надира» плюс, должно быть, немалое число родственников, провожающих и т. д.[171]

Большое преимущество, когда пишешь какую-нибудь статью о своем опыте: в мрачные периоды вроде этого предпосадочного дирижабельного ангара можно отвлечься от ощущений этого опыта, как бы сфокусировавшись на моментах потенциального интереса для статьи. Как раз теперь я впервые вижу тринадцатилетнего мальчика в парике. Он предподростково развалился на стуле, закинув ноги на какую-то ротанговую корзину, пока с ним нон-стоп разговаривает – я уверен – его мама; он таращится в ту особенную даль, куда таращатся люди в местах массового публичного стазиса. Парик у него не из ужасных черных блестящих нелепых париков Говарда Коселла, но это не спасает: он странного оранжево-коричневого оттенка, а текстура – как у париков ведущих местных новостей: если встрепать волосы, парик сломается, а не встреплется. Многие из «Энглер корпорейшен» столпились в каком-то круглом неформальном совещании или собрании у стеклянных дверей пирса, издали напоминая игроков регби. Я решил, что идеальное описание оранжевого цвета стульев в ангаре – «оранжевый оттенок зала ожиданий». Несколько бизнесменов решительно разговаривают по мобильным, пока их жены сидят со стоическим видом. Около десятка подтвержденных наблюдений «Селестинских пророчеств» Дж. Редфилда. У акустики здесь кошмарное гулкое ощущение, как в самых концептуальных треках «Битлз». В киоске самая простая шоколадка стоит полтора доллара, а газировка – еще дороже. Очередь в мужской туалет вытягивается на северо-запад почти до столика Steiner of London. По округе носится без различимой цели пара работников пирса с планшетами. В толпе есть россыпь парней студенческого возраста – все со сложными прическами и уже в плавках. Маленький мальчик рядом со мной сидит в точно таком же головном уборе, что и я, – пожалуй, призна́юсь сразу, что это разноцветная кепка с Человеком-Пауком[172].

Я насчитываю больше десятка моделей фотоаппаратов только в небольшой области оранжевых стульев в пределах различимости модели фотоаппаратов. И это не считая видеокамер.

Дресс-код здесь варьируется от корпоративно-неформального до туристически-тропического. Боюсь, я самый потный и растрепанный человек в округе[173]. В запахе пирса 21 нет ничего даже отдаленно морского. Два представителя «Энглера», исключенные из корпоративного сбора, сидят бок о бок в конце ближайшего ряда, закинув правую ногу на левое колено и дрыгая лоферами в идеальном подсознательном синхроне. У каждого младенца в зоне слышимости, похоже, многообещающее будущее в профессиональной опере. А еще каждого младенца, которого несут или качают, несет или качает мать. Больше пятидесяти процентов сумочек и кошельков – плетеные/ротанговые. Почему-то кажется, что все присутствующие женщины – на журнальных диетах. Средний возраст здесь как минимум сорок пять.

Мимо пробегает работник пирса с огромным рулоном крепа. Последние пятнадцать минут трезвонит какая-то пожарная сигнализация, действующая на нервы и игнорируемая всеми, потому что ее вроде бы игнорировали британская красотка на громком оповещении и представители «Селебрити» с планшетами. Теперь же раздается то, что сперва кажется какой-то тубой из ада, – два пятисекундных гудка, от которых по рубашкам бежит рябь, а на лицах появляются гримасы. Оказывается, что это корабельный ревун парохода «Вестердам» от «Холланд Америка», объявляющий «провожающим-сойти-на-берег» в связи со скорым отправлением.

Время от времени я снимаю кепку и полотенце и как бы обхожу дирижабельный ангар по периметру – подслушиваю, завожу разговоры. Больше половины пассажиров, которых я разговорил, здешние, из южной Флориды. Но больше и смешнее всего окупается небрежное подслушивание: по всему ангару идут болтологические разговоры. И большой процент из этих подслушанных диалогов – то, как одни пассажиры объясняют другим пассажирам, почему отправились на круиз 7НК. Здесь это как бы универсальная тема обсуждений – как в рекреации отделения для душевнобольных: «Ну, а ты здесь почему?» И поразительная константа во всех ответах – никто ни разу не сказал, что поехал на этот люксовый круиз 7НК ради того, чтобы поехать на люксовый круиз 7НК. Так же как не ссылаются на расширение горизонтов или безумную страсть к парасейлингу. Никто даже не заикается, что его заворожили фантазии-слэш-обещания «Селебрити» баловать в утробном стазисе, – более того, слово «баловать», столь вездесущее в брошюре 7НК «Селебрити», при мне не упоминается ни разу. Слово, которое слышится во всех объяснительных беседах раз за разом, – «расслабиться». Все характеризуют грядущую неделю либо как давно откладываемое вознаграждение, либо как последнюю попытку спасти разум и себя от какого-нибудь непостижимого давления, либо и то и другое[174]. Многие объяснительные нарративы – длинные и запутанные, а некоторые – даже шокирующие. В двух разных разговорах участвуют люди, недавно похоронившие долго страдавшего от болезни родственника, за которым несколько месяцев ухаживали на дому. Оптовый продавец цветов в бирюзовой рубашке с надписью «Марлинс» рассказывает, как ему удалось сохранить истрепанные останки своей души в суете периода с Рождества по день Святого Валентина – только лишь потому, что впереди маячила эта неделя, когда можно полностью расслабиться и заново родиться. Троица ньюаркских копов, только что вышедших на пенсию, пообещали себе когда-то люксовый круиз, если переживут двадцать лет службы. Пара из Форт-Лодердейла описывает сценарий, когда им пришлось отправиться на люксовый круиз 7НК из-за стыда перед друзьями – как будто они ньюйоркцы, а «Надир» – статуя Свободы.

Кстати, теперь я эмпирически подтвердил, что я здесь единственный взрослый пассажир без какого-либо фотооборудования.

В какой-то момент незамеченным ускользнул из западного окна нос холландовского «Вестердама»: за окном теперь пусто, и через дырявую завесу испарившегося дождя палит солнце. Дирижабельный ангар теперь наполовину опустел и стих. БОЛЬШОЙ ПАПОЧКА с супругой давно ушли. Лоты с 5 по 7 объявили пачкой, и я практически со всем столпившимся контингентом «Энглер корпорейшен» теперь двигаюсь каким-то колонным стадом навстречу проверке паспортов