топик, вполне сойдёт за студентку третьего курса физкультурного факультета, играющую в институтской сборной по волейболу. Рост у неё вполне подходящий — метр восемьдесят с копейками. Плечи чуточку широковаты, как и полагается спортсменкам, но аристократическая изящность и звериная грация, вкупе с упругой попкой и грудью уверенного второго размера, сглаживали этот недостаток. Да и девичья мордашка не была похожа на лошадиную морду, опять же, как у некоторых местных девах.

Однако утро застало Дмитрия не только с мыслями о тварях и бабах. Оно скрипело дверью и половицами и шептало голосом прапора, который посреди ночи забирался на крышку и, тихо матерясь, ловил сигнал сети. Он так и выражался, что хрен поймаешь, а когда поймал, аппарат тихо попискивал переданными и принятыми сообщениями.

Вот и сейчас со стороны двери донеслось:

— Командир, уже утро.

— Знаю, что утро, — огрызнулся капитан и приподнял голову.

— Командир, у нас график — двадцатку кэмэ в день, не меньше. А эти рогатые падлы тащат телеги медленнее пешехода и потом очень долго заряжают свои животные аккумуляторы травой.

Дмитрий глянул на Аврору, которая сейчас пребывала в простой льняной ночнушке с небольшими рюшками на коротких рукавах. Она тоже открыла глаза и теперь лежала, глядя в потолок. При этом ладонь баронеты легла на разделяющий девушку и капитана клинок.

— Везунчик, — пробормотал прапор, смерив взглядом телохранительницу, — только я обязан буду доложить, что нарушаешь распоряжения.

— Не было ничего, — снова пробурчал Дмитрий, хотя глупо перешёптываться, когда никто уже не спит.

— Ага, вы просто так в одной кровати спите в нижнем белье.

— Мне кажется, товарищ прапорщик, вы лезете не в своё дело, — зло процедил Дмитрий. — Или вам завидно?

— Я вас понял, товарищ капитан, — пробурчал Сизов, скрипнув зубами, а затем продолжил: — Но учтите, что ночью по циркуляру пришло распоряжение строжайше исключить личные контакты с местными в служебное время. Я обязан подать рапорт о вашей ситуации. И если будете срывать график движения, тоже немедленно извещу руководство… Эх, первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки — а девушки потом, — пропел прапор куплет из старинной песни и неспешно прикрыл дверь, оставив Дмитрия наедине с Авророй и собственными мыслями.

А мысли были нехорошие. Либо Сизову поставлены альтернативные приказы, и подчиняется он напрямую генералу, что весьма вероятно, либо он слишком много о себе возомнил, что не отменяет пункт один. Причём обе версии, как кот Шрёдингера — их не проверишь, пока не вернёшься на базу.

— Слуга двух господ, — пробурчал Дмитрий на местном языке и сел на краю кровати, ибо возникшие вопросы требуют их решения, независимо от того, как себя позиционирует прапор. Во-первых, график. Этот вопрос действительно стоит во главе угла. Но вопрос решается обычным планированием, и уж у него, как у нормального штабного работника, навык планирования прокачан.

Во-вторых, женский вопрос. И здесь его беспокоил, в отличие от прапора, не срыв графика из-за интриг. Он вообще не был против интрижки. Беспокоило то, что, по сути, он — барон самозваный, и неизвестно, как отреагирует девушка, стоит ей узнать, что уделила внимание простолюдину. А то вдруг обяжут перед богами зажёниться, а за когда обман вскроется клятвы, нашлют чуму, импотенцию и гильотину.

В общем, дистанция и самоконтроль, то есть строить из себя недотрогу, как бы ни звенели спрятанные в гульфике бубенчики. Он хоть и временно, но барон — ему можно и нос позадирать.

В-третьих — опять нечисть, но здесь всё решается методом заранее непредсказуемого научного тыка.

Вздохнув, Дмитрий стал наблюдать, как Аврора вскочила с кровати и, схватив тяжёлую шпагу, сделала несколько выпадов и под конец размашистым движением срезала самый верх у стоящей на столе свечи.

Да уж, у всех свои проблемы, вот у девушки — предстоящая дуэль с весьма серьёзным противником.

Однако скоро сказка сказывается, но не скоро дело делается, и надо собираться в дорогу, чтоб не отставать от проклятого графика. К тому же за окном драли горло петухи, чирикали стрижи, а сквозь тихо поскрипывающий под ногами пол слышались голоса трактирщицы и поварихи под быстрое постукивание ножа по разделочной доске и шкварчание чего-то на сковороде. Пахло яичницей, беконом, сыром и жареным луком, намекая на ранний средневековый завтрак.

А прапора, если уж пошла такая петрушка, методически грамотно заломаем. Зря, что ли, в военном училище учился?

И незаконнорождённый капитан-барон Дмитрий злорадно улыбнулся.

Глава 15

Форсирование событий

— Лексеич, ты уверен, что надо нам нужна именно она? Чем она поможет? — произнёс нынешний начальник базы, стоя возле кареты, в которой уже разместился генерал, готовый убыть спозаранку в Керенборг.

Пётр Алексеевич поправил фуражку и ответил нарочито мягким наставительным тоном:

— Ну, сам посуди, письма почтовыми соколами я маркизе, настоятельнице храма и местный филиал гильдии магов отправил. О содействии попросил. Но маркиза однозначно переведёт стрелки на исполнительницу, и думается, ею станет начальница стражи. А кто же ещё? Магички наверняка вежливо откажут, сославшись на то, что житейские дела им неинтересны, а по сути, потребуют кучу денег за помощь, с неизвестным результатом. Храм сделает то же самое — хорошо, хоть помолится перед местными божествами за успех нашего предприятия. От них будет только одна польза — не мешать. И вот с этим они справятся очень хорошо. В итоге я уберу из механизма лишние звенья и завялюсь напрямую к главе местной полиции.

Полковник пожал плечами и скептически осмотрел запряжённую белыми беговыми бычками карету. А за ней позади стояла вторая, с грузом, прикрытым обычным брезентом.

— Может, как-нибудь помощь требуется?

Пётр Алексеевич улыбнулся и кинув:

— Составь график званых ужинов, на которые ты поедешь. Ты же у нас маркиз, тебе надо связи налаживать, а я свои уже наладил.

Полковник мог бы взбрыкнуть, мол, я главный, я сам знаю. Но против авторитета, заработанного Петром Алексеевичем на Реверсе, не попрёшь — да и на верхах к нему прислушиваются.

Генерал уселся поуютнее и проронил небрежно:

— Ямщик, трогай.

* * *

Аманда да Карла сидела на добротном табурете, облокотившись правым локтем на писчий стол. В узенькие, похожие на бойницы окошки сторожевой башни падал утренний свет. Рядом, часто окуная гусиное перо в чернильницу, чиркала по жёлтой бумаге писарка в лёгкой кольчуге. Потрескивала небольшая жаровня, на которую рядом с пыточной кочергой поставили небольшой котелок с молоком и мёдом — работа работой,