на руке почти не осталось. Целебная мазь залечила раны, не оставив на коже видимых следов. Спина ужасно чесалась от полученной раны, но уже практически зажила. Что не могло не радовать меня.

Почувствовав себя превосходно, я наконец решала вернуться к производству сыров по рецептам Луизы Барнаби. Рикхард забрав готовые образцы отправился к королевскому двору чтобы получить необходимый патент. Через неделю он уже вернулся в усадьбу. С улыбкой рассказав, что сам король, попробовав изготовленной мною сыр сразу же приказал выдать патент, но при условии, что еженедельно мы будем поставлять ко двору не менее пяти головок сыра.

— Это чудесная новость! — расплылась я от счастья.

Закружилась вокруг мужа и прижалась к его груди. Посмотрела с любовью в его глаза. Внезапно осознав, что вместе мы сможем достичь многое. Одобрение короля было высшей похвалой моих скромных трудов.

Получив патент, мы за короткое время открыли полноценное производство сыров и вскоре о сырах Барнаби узнала вся округа. Помимо местных закупщиков к нам приезжали покупатели из соседних городов и даже архиепископ заключил с нами контракт на то, чтобы раз в неделю мы поставляли ему его любимые сыры. Особенно ценился мой лучший сорт с голубой плесенью.

Пришлось закупить еще овец и коз и построить дополнительные сараи. Наняла дополнительных рабочих и пастухов. Пастбища для животных в усадьбе были обширными, и я не могла нарадоваться тому какое замечательное наследство мне досталось от тетушки Луизы. Наша усадьба была полностью восстановлена и обрела в нашей семье свою новую жизнь.

Деньги потекли к нам рекой, и я решила нанять в усадьбу садовника. Тетушка посоветовала мне одного человека, и я сразу же его наняла, так как мнению тетушки безоговорочно доверяла. Я мечтала разбить рядом с домом розарий. Хотела, чтобы круглый год цвели различные цветы. Как когда-то у нас дома.

На секунду зажмурила глаза и погрузилась в воспоминания.

Вспомнила наш чудесный сад, обнесенный маленьким каменным забором. Здесь всегда было уютно, весной пели птицы, а рядом был слышен журчащий ручей. На маленьких клумбах раскинулся пестрый ковер из разнообразных цветов, ветер шевелил рядом с ними густую листву серебристых кустарников, а высокие деревца надежно укрывали от солнечного света. Я часто прибегала к каменным скамьям, расположенным возле деревьев чтобы спрятаться от жары и почитать в прохладе.

У себя в усадьбе я хотела устроить нечто подобное. Мне хотелось сделать ее максимально удобной. Что бы здесь царили уют, любовь и тепло.

Тетушка Дэвис часто навещала нас. Она была всегда желанным гостем в нашем доме. Единственный, не считая Рикхарда, для меня родной человек. Без нее я не справилась бы с постигшими меня испытаниями.

Через полгода нашу семью посетила радостная новость. Мы ждали первенца. Рикхард был счастлив как никогда. Тетушка плакала от радости целых три для, а потом самолично принялась вязать чепчики и пинетки. Ползунки и распашонки были заботливо украшены ее кружевом. Одеяльца, кофточки и штанишки разных цветов тремя сундуками были привезены в наш дом. Мне даже не пришлось ничего докупать. Тетушка Марта позаботилась обо всем.

Рикхард решил оставить службу и ушел в отставку. Но для меня он навсегда останется бравым генералом. Теперь только производство сыров полностью занимало нас. Дело было прибыльным, и слава о сырах Барнаби вскоре распространилась по всему королевству.

Могла ли бедная сиротка хоть однажды мечтать о таком?

Через некоторое время нашу усадьбу посетил дядюшка Хакли. Он искал сына и сокрушался от того, что нигде не мог его найти. Форестер словно в воду канул.

С грустью в душе промолчала не в силах признаться дядюшке, что знаю, что с ним приключилось. Вот только сердце старика не выдержит правды.

Жалела ли я Форестера? Безусловно — да.

После того как инквизитор сжег тела ведьмы и ее слуг и развеял над рекой от Форестера даже пепла не осталось. Надо бы сделать ему достойные похороны и Рикхард пообещал, что организует все сам.

Мужу пришлось обратиться к инквизитору и тот выдал необходимые распоряжения. Бумаги о смерти дядюшки Трэвиса и Форестера Хакли были незамедлительно выданы. Нам пришлось организовать две могилы у себя в усадьбе, и никто кроме нас не знал, что в гробах отсутствовали тела. Дядюшка Дитрих был убит горем услышав печальную новость. Он сразу же приехал в усадьбу и увидев могилу сына буквально у всех на глазах сразу же постарел и поседел. Он горько плакал стоя у могилы сына. Обвинял меня в его смерти. Рикхард злился, но я попросила его не вмешиваться. Как бы то ни было, но это была моя родня. Пошатываясь он ушел, бормоча себе что-то под нос и быстро отбыл, не сказав мне даже несколько слов на прощание.

Вскоре нам сообщили, что дядюшка умер. Рикхарду пришлось заниматься еще одними похоронами. Мне было грустно от того, что семейство Хакли постигла столь печальная участь.

Но кто кроме них самих в этом был виноват?

Меня они ни капельки не жали. Для них я была прислугой и не более того. Средством достижения своих целей. Без тени сожалений они хотели отдать меня в лапы барона фон Хафена. И тот, не сомневаюсь убил бы меня, как и других своих жен.

О его судьбе мы практически ничего не знали, но позже Рикхард как-то обмолвился, что слышал будто бы барон фон Хафен умер, не оставив после себя наследников.

Мы решили, что, не получив для ритуала новую жену с особым светлым даром, он быстро стал стареть. Времени на поиски новой жертвы оставалась немного. Он просто не успел. Да и к тому же ведьма, с помощью которой он проводил ритуал была убита. Барон фон Хафен умер естественной смертью. И мне было вовсе его не жаль.

Эпилог

За окном смеркалось, тяжелые тучи сгустились над нашим поместьем. Ветер нещадно барабанил в окно, склоняя до земли высокие деревья. Я лежала на кровати обливаясь от пота с огромным животом наперевес, широко расставив свои опухшие ноги. Надо мной суетились проворные служанки. Они то и дело обтирали мое тело сухими чистыми тряпками. Я металась, лежа на мягких подушках и выла в голос искусав губы в кровь.

Рикхард держал меня за руку и печально вздыхал, наблюдая за тем как я кричу от боли.

— Клянусь всеми богами, если это не прекратиться я убью тебя! — закричала, с силой сжимая ладонь мужа, содрогаясь в тяжелых предродовых схватках.

Боль была такая, что мне казалось, что меня сейчас разрывают на куски.