– Что ты здесь делаешь? – спросил Сол.

– Возвращаюсь к своим обязанностям, а ты?

– Только что кончился недельный отпуск. Приезжал посмотреть на ребенка. Боже, какое счастье, что я тебя увидел!

– Руфь здесь? – не удержался Шон.

– Ждет снаружи в коляске.

– Я хотел бы взглянуть на малютку.

– Конечно. Давай сначала найдем два места, оставим багаж, и у нас будет еще двадцать минут до отправления поезда.

Шон увидел ее, как только они вышли на ступеньки вокзала. Руфь сидела в открытой коляске, цветной мальчик держал над ней зонт. Она была в сизо-сером платье с широкими, сужающимися книзу рукавами, вышитыми розовым, и в огромной шляпе, украшенной алыми розами. Сидела она в профиль, склонившись к свертку белых кружев на коленях. При виде спокойных линий ее лица у Шона сжалось в груди. Он остановился и прошептал:

– Боже, она прекрасна.

Рядом довольно рассмеялся Сол.

– Подожди, посмотришь на мою дочь!

Руфь, занятая ребенком, не видела, как они подходят к коляске.

– Руфь, у меня сюрприз, – сказал Сол. Она подняла голову – на нее смотрел Шон. Руфь застыла, глядя на него, и краска отхлынула от ее щек.

– Здравствуйте, Руфь.

Она ответила не сразу. Шон видел, как ее лицо закрыла маска холодной бесстрастности.

– Здравствуйте, Шон. Вы меня испугали.

Сол совершенно пропустил эту игру чувств. Он поднялся в коляску и сел рядом с женой.

– Ну-ка, погляди!

Он откинул кружева с личика младенца, и его лицо озарилось гордостью. Шон молча сел на противоположное сиденье.

– Пусть Шон ее подержит, Руфь. – Сол рассмеялся. – Пусть посмотрит на самую милую девочку в мире.

И не заметил, что Руфь снова застыла и прижала к себе ребенка, словно защищая.

– Возьми ее, Шон. Обещаю, она тебя не обмочит, разве что чутьчуть, – продолжал счастливый Сол.

Шон протянул к младенцу руки, глядя в лицо Руфи. Оно было вызывающим, но испуганным. Глаза ее потемнели, стали темно-синими. Жесткие складки вокруг рта разгладились, губы стали розовыми и влажными. Она наклонилась и положила дочь ему на руки.

Дорога до Йоханнесбурга была долгой и медленной, поезд часто останавливался. На каждой станции задержка – иногда приходилось ждать полчаса, иногда втрое дольше.

Изредка без видимой причины останавливались и посреди вельда.

– А сейчас в чем дело?

– Кто-то застрелил машиниста.

– Неужто опять?!

Это кричали сердитые люди, высовывавшие головы из каждого купе. А когда по насыпи проходил охранник, его сопровождал хор свистков и насмешек.

– Терпение, джентльмены. Нам приказано проверять все дренажные трубы и мосты.

– Война почти кончилась. Чего вы не уйметесь?

– Веселый старина бур улепетывает так стремительно, что думать забыл о мостах!

Солдаты выходили из вагонов и стояли небольшими нетерпеливыми группами, пока не раздавался свисток. Тогда они поднимались обратно, поезд дергался и снова полз вперед.

Шон и Сол сидели в углу переполненного купе и играли в клейбджес. Большинство солдат относилось к холодному чистому воздуху вельда с таким же ужасом, как к ядовитому газу, поэтому окна были плотно закрыты. Воздух в купе был синим от табачного дыма; пахло десятком мужчин, которые несколько недель не мылись.

Заприте в небольшом помещении некоторое количество мужчин, и не пройдет и десяти минут, как они перейдут к непристойностям.

Общество обладало обширным опытом в этом вопросе.

Сержант три года прослужил в Бангкоке. Ему потребовалось два часа, чтобы убедить слушателей: то, что по слухам расположено горизонтально, природа на самом деле расположила вертикально. Он доказал свое утверждение только после вылазки в коридор, откуда вернулся с другим ветераном, служившим в Китае. Этот эксперт предъявил доказательство в виде фотографии; фотографию внимательно рассмотрели и сочли доводы убедительными.

Это позволило капралу, который по делам посещал Индию, рассказать о своей поездке в храм Конарак. Тема позволила скоротать еще час и плавно перешла в обсуждение знаменитого Дома Слонов в Шанхае.

Так продолжалось от полудня до ночи.

Тем временем Сол потерял интерес к картам, достал из ранца книгу и стал читать. Шону было скучно. Он вычистил ружье. Потом поковырял в зубах спичкой и стал смотреть в окно на небольшое стадо антилоп, которое паслось вдоль железной дороги. Он слушал подробное перечисление утех, предоставлявшихся владелицей Дома Слонов, и решил, если когданибудь попадет в Шанхай, обходить это место стороной.

– Что ты читаешь? – спросил он наконец у Сола.

– Что?

Сол рассеянно взглянул на Шона, и тот повторил вопрос.

– «Вестминстерскую систему управления».

Сол поднял книгу, чтобы Шон увидел название.

– Боже! – воскликнул Шон. – Зачем ты это читаешь?

– Интересуюсь политикой, – с вызовом объяснил Сол и вернулся к чтению.

Шон некоторое время наблюдал за ним.

– У тебя есть другие книги?

Шон снова открыл ранец.

– Попробуй это.

– «Богатство народов»[14]. – Шон с сомнением взял книгу в руки. – О чем это?

Но Сол уже опять погрузился в чтение.

Шон раскрыл тяжелый том и взглянул на первую страницу. Он покорно вздохнул – уже очень давно он не читал ничего, кроме писем и банковских счетов. Потом его взгляд засновал по странице взад и вперед, как челнок ткацкого станка.

Этот челнок без ведома Шона прокладывал первые нити той ткани, которая покроет часть его души, до этого нагой.

Через час Сол посмотрел на него.

– Как тебе это?

Шон хмыкнул, не поднимая головы. Он ушел в чтение. То, что он читает, важно. Язык Адама Смита обладал волшебной ясностью. С некоторыми его выводами Шон не соглашался, но размышления автора вызывали в сознании Шона собственную цепь мыслей, заставляя заглядывать вперед; иногда Шон верно предвидел выводы автора, но чаще уходил далеко от намеченной им цели.

Он читал быстро, зная, что вернется к книге и прочтет ее еще раз – сейчас им только велась разведка незнакомой территории экономики. Не отрывая глаз от строк, он порылся в кармане рубашки, нашел огрызок карандаша и подчеркнул абзац, который хотел перечитать. Потом продолжил. Теперь он часто пользовался карандашом. «Нет!», – написал он на полях одной страницы. «Хорошо» – на другой.