— Это когда узнали, что она летит за нектаром за двадцать три километра от гнезда?

— Ну да, а мы только за пять километров от улья — как же мы могли такое стерпеть!

— Вот дурехи-то, а?..

— Да-а, еле дотащились обратно.

— Но все-таки дотащились!

Мы переглядываемся — такое для нас в диковинку: дальше двух-трех метров от улья нам летать не доводилось…

— Двух-трех метров?! — коапповцы переглянулись. — Откуда же у вас мёд?

— Я доскажу, и всё станет ясно…

— А не забыли, — спрашивает бабушка Люба, — как лихо мы отплясывали?

— Не говори: вернемся, бывало, с разведки в улей — и на танцы. После пятикилометрового полета! Потанцуем — и снова летим… Откуда только силы брались!

— Зато сколько у нас всегда было благодарных зрителей!

— Истинных ценителей, я бы сказала: окружат, следят за каждой пробежкой, за каждым поворотом.

— Еще бы, — кто, кроме пчел, способен по-настоящему оценить, как много можно сказать танцем: где цветы с нектаром, под каким углом к солнцу к ним лететь, на какое расстояние… Помните нашу шуточную песенку? — И все трое запели:

Лети за нектаром над этим гектаром,

Гречиха стоит там стеной.

Ее опыливши и зобик набивши,

Вернешься ты в улей родной!

Как пустились они в пляс под эту песенку!

Мы глазам своим не верим: вот так бабуси! Отдышались, и бабушка Вера говорит:

— А может, сейчас по-иному танцуют? По-современному? — и к нам обернулась: — Ну-ка, девочки, покажите!

Мы промямлили:

— Как-нибудь потом… — Не признаваться же, что не умеем.

— Ну, потом так потом… — и напевают с намеком: «Танцевать я совсем разучилась и прошу вас меня извинить…»

После этого они опять за свое:

— А помните, как нас на учебу провожали?

— И не куда-нибудь — в МГУ!

— А ведь не посрамили мы пчелиное племя!

— Да, одни пятерки по всем предметам…

— Ох, нелегко они нам доставались… Экзамен по геометрии не забуду, пока живу, — так и вижу перед собой круглый столик, на нем фигуры разложены — квадраты, ромбы, треугольники, круги, кресты… Ну, думаю, крест надо поставить на моем образовании — ни за что не сдам. А экзамен кто принимал, помните?

— Ну, как же — профессор Мазохин-Поршняков, Георгий Александрович.

— Точно! Уж как он старался меня запутать — и столик вращал, и фигуры переставлял, и цвет менял, размеры — всё равно я нужную фигуру узнавала. Но страху натерпелась!

— А мне больше задачи по арифметике запомнились — нужно было подсчитать число кружочков: один, два или три. А кружочки то большие, то маленькие, то белые, то черные, то разноцветные, то с какими-то кляксами, и расположены каждый раз по-другому… Но ничего — справилась.

— А как я гордилась, когда прочла в своем дипломе: «Способна к обучению и элементарной рассудочной деятельности». Ведь до этого считалось, что пчелы вроде автоматов: что заложено в них от рождения, то и умеют, а ничему новому научиться не могут.

— И у нас с Верой такая же запись, и подпись профессора!

Тут бабушка Надя говорит:

— Всё это хорошо, только воспоминаниями сыт не будешь, а я что-то проголодалась…

— Так вот же хлеб-мёд, который нам преподнесли!

Попробовали все трое язычком — поперхнулись, язычки отвернули — и к нам:

— Так-то вы гостей потчуете?!

— А что такое?

— Липовый ваш мёд, да только не в том смысле, что с липового цвета нектар брали, а в том, что фальшивый!

— Но у нас ателье, — объясняем, — мы делаем мёд из материала заказчика — что он дает, то и…

— Видели, что он дает, — перебивает бабушка Люба. — Думаете, если старые мы, значит, слепые? Кругом улья блюдца с сахарным сиропом понаставлены, чуть не вплотную!

— Заказчик всегда прав, — отбиваемся мы. — Хозяин — барин.

— Жулик он, а не хозяин! Вы его сироп в патоку перегоняете, а он вашу отраву за настоящий мёд выдает — на рынке ею торгует и мошну свою набивает!

Мы так и ахнули:

— Как отрава? Почему?

— Да потому, что мёдом люди лечатся, а сахар для многих больных яд. «Хозяин»… Для таких хозяев жала не жалко! Вы должны быть хозяевами — вы же не трутни какие-нибудь, а рабочие пчелы, вас тут сто тысяч, если не больше. А вы совесть на сладкую жизнь променяли. Скоро летать разучитесь — вон мышцы какие дряблые. Нет, мы с такими в разведку не полетели бы!

Словом, дали бабуси нам жару, особенно после того, как одна юная пчелка брякнула: «Давайте объявим медовый месячник — целый месяц будем давать настоящий качественный мёд, из нектара!» Я готова была провалиться сквозь соты и другие тоже. В тот же день мы всем роем покинули улей и подались на экскаватор.

— На экскаватор?! — даже Рак не нашелся, что сказать, лишь развел клешнями.

Коапповцы опять переглянулись, но Человек рассеял их сомнения.

— Рой пчел на экскаваторе — я понимаю, звучит странно, — сказал он, улыбаясь, — но ничего невероятного тут нет: мне известны по меньшей мере еще два случая, когда пчелы селились в экскаваторе: на Дальнем Востоке и в Эстонии. Не знаю, чем объяснить такое совпадение, но в обоих случаях пчелы выбрали экскаватор одной и той же марки — ЭШ десять дробь шестьдесят. Чем-то он их, видимо, привлекает…

— Хорошая машина, — подтвердила Пчела. — Надежная. Ну, полечу — надо отнести смолу для прополиса… — и она улетела, напевая:

Не такой уж горький тот прополис,

Чтоб, его не видя, умереть…

Пчела не успела еще отлететь далеко, как на поляну, словно на смену ей, пожаловала новая гостья — Галка, и с ходу, вернее, с лёту обратилась к присутствующим:

— Извините, о какой машине сейчас шла речь? В ней кто-то поселился…

Узнав, что речь шла об экскаваторе, Галка разволновалась:

— А что, сейчас модно