– Джек, – пыхтя, попросил Джим и остановился на пороге, – успокойся, пожалуйста.

– Это вы!!! – Успокаиваться Джек вовсе не собирался.

– Я? – удивилась риелторша и, встретившись взглядом с Джеком, с облегчением и благодарностью отметила, что поблизости нет увесистого телефонного справочника.

Глаза Джека светились триумфом. Прислонившись к столу, он победоносно сжал в воздухе кулаки и прошипел:

– И как я только сразу не догадался? Никакого риелтора не было! Грабитель – это вы!

Каким надо быть идиотом, чтобы с самого начала не догадаться! Возможно, все дело в маме. Она хоть и сплачивала их с отцом, но иногда отвлекала от дела, а сегодня прямо поселилась в мыслях Джека и ни на мгновение не покидала их. После смерти она оставалась такой же несговорчивой, как и при жизни, – может, и был на свете более строптивый пастор, чем она, но уж точно один, черт побери, не больше. При жизни она вечно со всеми вздорила, а чаще всех, пожалуй, с сыном, и после смерти не угомонилась. Ведь самые бурные баталии у нас вспыхивают не с тем, кто на нас совершенно не похож, а совсем наоборот.

Она часто срывалась с места, когда в мире случались катаклизмы и миссии по спасению потерпевших скликали добровольцев. За это ее критиковали и в церкви, и в миру: одни за недостаток веры, другие – за избыток. Одни считали, что она вообще не должна помогать, другие – что должна, но в другом месте. Тому, кто сам ничего не делает, легко критиковать тех, кто пытается помочь. Однажды, угодив в разгар вооруженного мятежа на другом конце земли, она попыталась спасти истекающую кровью женщину, но в суматохе ее саму пырнули ножом в руку. Уже в больнице она раздобыла телефон и позвонила домой. Джим смотрел новости и ждал. Он терпеливо выслушал ее, как всегда, с радостью и облегчением оттого, что она жива, но когда Джек понял, что произошло, и дорвался до телефона, то заорал так, что телефон завибрировал: «Какого черта ты там забыла? Зачем надо рисковать жизнью? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДУМАЕШЬ О СВОЕЙ СЕМЬЕ?!!»

Мама поняла, что сын кричит потому, что боится и переживает за нее, поэтому ответила как всегда: «В гавани кораблю спокойнее, но не для того он строился».

На это Джек ответил словами, о которых сразу же пожалел: «Думаешь, Бог защитит тебя от ножа только потому, что ты пастор?»

Она сидела в больнице на другом конце света, но даже оттуда она почувствовала его безграничный ужас, и в ее шепоте были слезы, когда она ответила сыну: «Бог не может защитить от ножа, сынок. Для того он и создал людей – чтобы они сами защищали друг друга».

Спорить с этой упрямой женщиной было бесполезно; Джек ненавидел себя за то, что так восхищался ею. А Джим любил ее так, что перехватывало дыхание. После того случая она ездила по миру уже не так часто и не отправлялась в такие дальние путешествия. Потом она заболела, они потеряли ее, и в мире стало одним защитником меньше.

Когда произошел захват заложников, когда за день до Нового года Джек и Джим оказались на улице перед домом, где продавалась квартира, когда начальство распорядилось, чтобы они ждали стокгольмцев, оба подумали про нее: что бы сделала она на их месте. Когда Джек получил по лбу лаймом и увидел, что тот завернут в бумагу, на которой перечислены пиццы, отец с сыном поняли: лучшей возможности наладить контакт со злоумышленником не предвидится. Джек позвонил переговорщику. Тот, хотя и был стокгольмцем, дал добро:

– Да-да, конечно, доставка пиццы, это может положить начало переговорам. А как насчет бомбы на лестнице? – поинтересовался он.

– Никакой бомбы там нет! – упрямо заявил Джек.

– С гарантией??

– Зуб даю, гадом буду и могу добавить еще гарантий, каким научила меня мама, а она могла их дать с лихвой на все случаи жизни. Этот преступник не опасен. Он просто напуган.

– Откуда вы знаете?

– Будь он опасен и понимай, что ему грозит, он не стал бы заказывать для заложников пиццу и бросать в нас лаймом. Позвольте мне пойти поговорить с ним. Я могу… – Джек осекся. Он собирался сказать: «Я могу всех спасти». Вместо этого он сглотнул и сказал: – уладить это дело. Могу с ним договориться.

– Вы опросили всех соседей? – спросил переговорщик.

– Дом пуст, – заверил его Джек.

Переговорщик застрял в аварии за много миль до места, где произошел захват заложников, и даже полицейские автомобили не могли объехать пробку, поэтому он согласился на план Джека. Но потребовал, чтобы в квартиру был доставлен телефон и переговорщик мог держать связь с грабителем и договариваться об освобождении заложников. «И присвоить себе всю славу, когда дойдет до дела», – с горечью подумал Джек.

– У нас хороший телефон, – сказал Джек, потому что телефон и правда был очень хороший, тот самый, который Джим называл хреновиной, которая ловит даже «хрен знает где».

– Позвоню им после того, как они съедят пиццу, – с сытыми проще договориться, – сказал переговорщик таким тоном, будто этому его научили на специальных курсах переговорщиков.

– А если они не откроют нам дверь, когда мы принесем пиццу? – спросил Джек.

– Оставьте пиццу и телефон под дверью.

– Как мы тогда убедимся, что телефон попал в квартиру?

– А почему он не должен туда попасть?

– Вы думаете, грабитель в таком состоянии может принимать рациональные решения? Он в панике и может подумать, что телефон – это ловушка.

И тут Джима осенило. Он сам удивился, что ему пришла в голову такая блестящая идея.

– Мы подложим телефон в коробку с пиццей! – предложил он.

Джек раскрыв рот смотрел на отца. Наконец он кивнул и сказал переговорщику:

– Мы подложим телефон в коробку с пиццей.

– Да-да, неплохая идея, – согласился переговорщик.

– Это папа придумал, – с гордостью пояснил Джек.

Джим отвернулся, чтобы Джек не видел его смущения. Он стал гуглить ближайшие пиццерии, позвонил в одну из них и сделал не самый распространенный заказ: восемь пицц и форму разносчика с соответствующим логотипом. При этом Джим проговорился, что он полицейский. Владелец пиццерии на том конце провода следил за новостями в локальных медиа и был отнюдь не глуп, поэтому сделал хорошую скидку на пиццы, но за прокат спецодежды взвинтил цену в два раза. Джим сердито поинтересовался у владельца, не мистер ли он Скрудж собственной персоной, на что тот спокойно спросил, знакомы ли полицейскому понятия «спрос» и «предложение». Когда наконец привезли пиццы и спецодежду, Джек попытался отнять их у Джима, но тот не дал.

– Ты что это придумал? Туда пойду я! – решительно заявил Джек.

Джим потряс головой:

– Нет. Я по-прежнему думаю, что на лестнице может быть подложена бомба. Поэтому пойду я.

– Тем более! Почему пойдешь ты?! Я, черт побе… – начал Джек, но отец уперся.