и стирка. Феруз уже не так часто заговаривала с ней о ее будущей профессии медсестры в психиатрии, но, придя домой и видя, что стираное сложено и убрано и стол накрыт к обеду, целовала ее. И Виджей бывал доволен, что она сидит с ними и приносит еду, когда что-нибудь понадобится, что рядом человек, нуждающийся в их доброте. Потому что относились к ней по-доброму и говорили ей об этом, говорили, от чего ее уберегли. А она еще не всегда понимала смысл их слов. Может быть, это и подвигло их взять ребенка — найти применение своей доброте, уберечь девочку от унизительной жизни. Внушить ей уважение к жизни с трезвыми людьми, к честной работе. Поначалу Феруз смущала ее разговорами о семейной жизни.

Работа по дому была нетрудная. Она ей даже нравилась: готовить еду, потом убирать со стола, расставлять посуду по своим местам, протирать пол в кухне. Ощущалось это как достижение. Она может что-то сделать и осуществить к своему удовольствию. Даже Виджей не требовал от нее большего усердия — видел, как она старается. И в школе дела улучшались. Она училась уже в средней школе — шумной, многолюдной, где учителя и ученики не давали друг другу спуску. Она настолько отстала, что ее присоединили к тупым. Так они сами себя называли. Работой их не загружали. Некоторые учителя приносили им для чтения комиксы, позволяли играть на уроках в настольные игры. Она впервые стала получать хорошие отметки. У нее завелись новые подруги. Учитель, мистер Туэйт, был доволен ею, и ей нравились его уроки. У него была большая рыжая борода. И он единственный в школе звал ее Мариам, а не Мэри. Отвлекаясь от уроков, он рассказывал им невероятные истории — и детям хотелось, чтобы они продолжались без конца. Однажды он рассказал Мариам о происхождении ее имени. Когда мусульмане захватили Мекку, рассказывал он, они пошли к Каабе, чтобы убрать всех идолов и картины, оставшиеся от язычников. «Ты знаешь, что такое Кааба? Там большой камень — все мусульмане поворачиваются к нему лицом, когда молятся. У мусульман только один бог, идолы других аравийских богов сделали место нечистым, и мусульмане их убрали. Но среди картин была маленькая икона Богородицы с младенцем, и Мухаммед, пророк мусульман, прикрыл ее ладонью и повелел все остальные закрасить. Имя Матери Спасителя любимо всеми народами», — сказал мистер Туэйт. Ему пришлось объяснять многие детали этой истории, чтобы она поняла, и спустя годы, когда поняла еще больше, ей хотелось узнать, что стало с той иконой.

Словом, после школы она шла домой и принималась за хозяйство. Закончив, отправлялась в свою комнату и слушала музыку на кассетнике, который подарили ей на день рождения Феруз с Виджеем. Тогда она могла слушать музыку целый день.

Она говорила себе, что счастлива, но, конечно, это было не так. Никто в этом возрасте не счастлив: столько всякого с тобой происходит, уверенности в себе нет, боишься выглядеть глупой. И она внушала себе, что несмотря на всё, из-за чего человек несчастлив в этом возрасте, она счастливая девочка. Хотелось бы быть поумнее, ожидать чего-то от будущего, как-то распорядиться своей жизнью — но несчастливой она не была. Она привыкла к осторожной жизни Виджея и Феруз, где всё подсчитывалось, даже ложки. Они были добрыми людьми, взяли ее к себе, заботились о ней. Она была им благодарна, работа по хозяйству ее не тяготила, а если и случалось такое, то редко. Она стала понимать, почему они так трудятся и так за всем следят. Они полны были решимости выстоять, не сдаться обстоятельствам — после того, как столько претерпели, прошли такой долгий путь. Она думала, что из-за этих усилий они и бывают порой мрачными.

Потом к ним приехал жить племянник Виджея. Ей тогда было шестнадцать лет, последний год в школе. Виджей работал бухгалтером в фирме, которой владели два брата-индийца родом из тех же краев, что он. Он вел бухгалтерию нескольких маленьких предприятий, входивших в фирму. На работу он ходил в костюме, и видно было, что считает себя человеком, кое-чего достигшим в жизни. Да, он достиг, достиг, но это не мешало ему заниматься с прежним усердием, чтобы перейти на следующий уровень профессиональной квалификации. Племянник, которого Мариам было велено именовать кузеном, был сыном сестры Виджея. Виджей пригласил его и устроил в колледж в Эксетере — изучать бухгалтерию. Со стороны Виджея это был жест примирения с родней, но еще он подумывал о том, чтобы открыть собственную фирму, когда обучится племянник, — семейную бухгалтерскую фирму. И племянник переехал к ним жить.

Она не говорила о нем прежде, но с ним как-то было связано то, что с ней случилось, то, как она ушла от Феруз и Виджея. Им следовало знать об этом. Ну, не обязательно знать, однако это помогло бы им понять, как сложилось всё в дальнейшем. И она не хотела держать это в себе и дальше.

Племянник оказался старше, чем она думала, — лет двадцати трех. Приехав из аэропорта с Виджеем, он поздоровался по-индийски и без конца улыбался. Спать лег на стеганом одеяле на полу в гостиной — другого места для него не было, — но Виджей сказал, что это не страшно, индийцы могут спать где угодно, они привычны к трудностям. Поначалу никаких сложностей с ним не было. Утром он сворачивал свое стеганое одеяло, выпивал чашку чая с ломтиком хлеба и отправлялся в колледж. Приходил только вечером к ужину. Весь день занимался в классах и в библиотеке, без перерыва на обед. Виджей очень одобрял его усердие. Она не думала, что он самостоятельно гуляет по городу; придя домой, разговаривал мало — большей частью с Виджеем. Он немного стеснялся своего английского — и не без оснований. Она по большей части не понимала его, и, даже когда догадывалась, слова выходили у него комом, как будто он говорил задом наперед. Потом он немного освоился, и Мариам, придя из школы, иногда заставала его дома. Он знал, что она не их дочь, даже не приемная, а так, найденыш, подобранная его родственниками, и прислуга за всё, Мариам Риггс. Все разговоры о «дочери» со временем забылись — вспоминались, лишь когда ее отчитывали. Она долго не могла взять это в толк, но, когда увидела, как обходится Виджей с племянником, кое-что про семью поняла — про ответственность, любовь, какую-то гордость, — поняла, что у Феруз и Виджея по отношению к ней таких чувств нет.

Племянник стал