оттуда, они увидели, как у мужчины на тротуаре подогнулись колени и он осел на землю. Лицо его с глухим стуком ударилось о тротуар. Лина охнула и вытянула руку — удержать Джамала, чтобы не бросился к нему. Это было инстинктивное движение, и, увидев его удивленные глаза, Лина сразу опустила руку. Он подбежал к упавшему — вокруг того раскатились апельсины и овощи — и присел рядом. Он сразу узнал его. Глаза у человека были закрыты, из-под головы сочилась кровь.

— Это наш сосед. Позови людей. — Он показал на магазин.

Упавший морщился от боли, и от этого его лицо выглядело более старым, чем издали. Джамал спросил:

— Вы меня слышите?

Тот кивнул почти незаметно; шея его была неуклюже вывернута на тротуаре. Потом он открыл глаза. Джамал не знал, повернуть ли его поудобнее или не трогать, пока не придет кто-нибудь более опытный. Может быть, у него удар, и его нельзя поворачивать. Или пьян? Из угла рта у него вытекала тонкая струйка темной жидкости — то ли кровь, то ли рвота с вином.

— Можете повернуться на бок? — спросил Джамал, вспомнив, что где-то слышал, что это правильное положение тела при рвоте. — Я вам помогу, если можете повернуться.

Старик послушался и повернулся на бок. Джамалу показалось, что так ему совсем неудобно и, может быть, лучше, если он будет лежать как прежде. Тут из магазина прибежали две продавщицы и за ними Лина. Они перевернули старика навзничь, потом приподняли ему голову и подсунули под нее сложенную спецовку. Изо рта по щеке у него текла кровь, а на виске был глубокий порез. Он смотрел на Джамала, глаза двигались толчками. Когда приехала санитарная машина, один из фельдшеров понюхал рот старика — не пьян ли — и, повернувшись к коллеге, помотал головой. Они положили старика на носилки и надели ему кислородную маску.

Женщина-фельдшер оглянулась на Джамала и показала на фургон: «Вы поедете?» Джамал покачал головой — «Нет, не имею к нему отношения». И почувствовал себя предателем: как будто бросил человека. Когда машина уехала, две продавщицы принялись собирать рассыпавшиеся покупки и складывать в пакет. Лина подобрала кепку и сказала им, что может отнести ему покупки. Он их сосед. Женщины нерешительно переглянулись.

— Пожалуй, пока оставим их у себя, — нахмурясь, сказала одна.

Лина пожала плечами, и та кивнула.

— Так будет лучше, — сказала она.

Они молча пошли домой, а по дороге Лина вспомнила, что кепка старика всё еще у нее. С улыбкой показала ее Джамалу.

— Забыла отдать.

Кепка была старая, лента внутри вытерта. Джамал не раз видел ее на старике. У отца была похожая. Отправляясь на прогулку, он часто надевал ее — в качестве стильного украшения. Чей это наряд? Рабочего или помещика? На снимках он видел в кепке и тех и других. И как она оказывается на голове у иммигранта? Нехорошо, что он не поехал. Он подумал об упавшем старике и вспомнил, как отец свалился прямо на пороге. А если бы он не успел дойти и упал ничком на тротуаре где-то далеко от дома, а сосед, случайно проходивший мимо, захотел бы улизнуть и сказал, что не знает его? Когда коснулось его самого, Джамала, он повел себя не лучше, чем этот воображаемый позорный сосед. Он живет здесь уже столько месяцев и ни разу не заговорил со стариком, ни разу не поздоровался. Видел, как его изводят ребята, и даже не подумал, как бы выразить ему сочувствие.

— Отнесем ему кепку, когда его привезут, — сказал он.

Санитарная машина привезла соседа на следующее утро. Лина увидела ее, позвала Джамала, и они наблюдали из окна спальни, как санитар взял их соседа под руку и повел к дому. Старик остановился, мягко высвободил руку и что-то сказал сопровождающему. Они увидели, что он улыбнулся и медленно, неуверенно пошел дальше, санитар — в полушаге за ним. Санитарная машина постояла еще несколько минут, и Лина отнеслась к этому одобрительно — что не высадили и сразу не умчались. Джамал подумал, что сейчас и другие люди стоят у окон и смотрят на соседа, привезенного санитарной машиной. Никто не вышел осведомиться о его самочувствии или предложить помощь. Так же, как они.

Джамал сказал:

— Шел нетвердо, да? Пойти предложить ему помощь, если ему что-то нужно? Принести ему что-нибудь? У нас что-то есть? Может, фруктов — кажется, он любит апельсины. И кепку отдать: вдруг он завтра утром захочет прогуляться.

— Пусть немного обвыкнется, — сказала Лина. — А мы зайдем попозже.

— Завтра мне ехать в Норидж, так что надо зайти сегодня, — сказал Джамал, а Лина сделала несчастное лицо в ответ на слова об отъезде.

Ближе к вечеру они навестили соседа. На двери висел большой латунный молоток с головкой в форме многолепесткового цветка — то ли чертополоха, то ли маргаритки. Джамал стукнул дважды. Какое-то движение в передней, потом дверь открылась, и перед ними предстал человек. Одна сторона лица и нижняя губа у него посинели и распухли, и под левым виском была большая марлевая наклейка. Он смотрел на них спокойно, без удивления, и Джамал подумал, что он заметил их еще перед дверью и успел внутренне приготовиться. На нем были рубашка в клетку и вельветовые брюки, как в тот раз, когда они впервые увидели его в саду, а теперь, вблизи, Джамал поразился, до чего он худой. Взгляд его серых глаз был неподвижен и неприветлив.

— Мы ваши соседи, — сказал Джамал, показав на их дом, и старик кивнул.

— Вы обронили кепку, — сказала Лина и шагнула к нему.

Он улыбнулся и сделал шаг навстречу.

— Мы вчера были там, когда вы упали, и увидели, что кепка осталась лежать…

— Так это были вы, — сказал он с улыбкой. Но тут же сморщился и приложил ладонь к щеке — распухшая губа заболела от улыбки. — Извините, пожалуйста, — сказал он и подождал, когда боль утихнет. Потом улыбнулся, уже осторожно и с извиняющимся видом. — Я плохо соображал, но ваше лицо теперь вспомнил. Спасибо, что пришли на помощь.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Лина. — Мы просто хотели сказать, что, если вам что-то понадобится, будем рады помочь. Меня зовут Лина, а это Джамал. Мы принесли вам апельсинов. Вам что-нибудь нужно? Еда? Лекарства?

— Вы очень добры, — сказал он с удивленной улыбкой на разбитом лице. — Спасибо, Лина и Джамал. У меня всё есть. Это был легкий обморок, но ничего серьезного — просто старческая немощь. Спасибо, всё у меня есть, а завтра придет