Марко вскочил.

– Думаю, с вами все в порядке, моя госпожа. Я еще раз осмотрю вашего мужа завтра. Мне нужно торопиться к другому пациенту, – и он поспешил откланяться. Герцогиня рассмеялась ему вслед.

Марко вышел на улицу и перевел дух. Он и сам не понимал, почему отверг внимание герцогини, но потом вспомнил про Джованну.

«Это бред, – недовольно подумал он. – Она никогда не полюбит меня».

Но в глубине души он все равно надеялся на чудо.

Марко с головой ушел в работу. Пока его клиентура не была многочисленной, он решил воспользоваться возможностью и продолжил заниматься наукой, которая так манила его до переезда во Флоренцию. К сожалению, для анатомических исследований ему был необходим материал. В Болонье Марко удалось провести сечение трех трупов: двух женщин и мужчины, это были висельники, которых палач за большие деньги согласился продать врачу.

В Неаполе он никого не знал. Пока он не найдет доверенное лицо и не придумает, как и где проводить вскрытие, Марко изучал свои зарисовки ранних лет, продумывал опыты, проблемы и задачи, которые ему предстоит решить.

Помимо этого он познакомился с аптекарем, написал ему список необходимых порошков, мазей и трав, которые потребуются в ближайшее время.

Да и клиенты не давали скучать: у трех из девяти знатных пациентов, включая герцога де Адерно, обнаружились одинаковые симптомы, и это озадачило молодого врача. Слабость, учащенное сердцебиение, сухость во рту – все это вместе сбивало с толку. Он видел странные, грязные цвета, которым не мог дать определения. Это интриговало его и отвлекало от мыслей о Джованне.

И еще была герцогиня де Адерно, которая даже не думала сдаваться. Марко уже несколько раз вызывали к ней впустую: ей якобы было плохо. Она и вправду лежала бледная и ослабшая, но при его появлении подозрительно быстро оживала и просила осмотреть ее, без надобности показывая ему то ножку, то плечо. Марко сдерживал свои совершенно естественные порывы, и это распаляло ее еще больше.

Сегодня она уговорила его прогуляться по саду. Марко уступил, потому что не хотел разозлить ее своим равнодушием. Насколько доктор мог судить, герцогиня была из тех женщин, что не прощают проигрышей. Марко надеялся разыграть перед ней роль импотента-дурачка, но то, что она творила, возбуждало его физически, а скрыть это было сложно. Марко старался теперь на визиты в их дом надевать докторскую мантию, хоть и не любил этот наряд, предпочитая навещать пациентов в светской одежде. Но обтягивающие трико не годились для сокрытия его реакции на провокации аристократки.

Герцогиня подвела доктора к розам, срезала ножницами раскрывающийся цветок и с улыбкой повернулась к Марко.

– Не правда ли, она прекрасна? Я люблю розы, – соблазнительница поднесла цветок к губам и чуть лизнула лепестки, озорно глядя на доктора. Марко сцепил руки за спиной. – Они такие нежные, бархатистые, их приятно трогать, – ее пальчик чувственно отогнул пару лепестков и, слегка поглаживая их, проник чуть дальше, в глубь цветка. – Но самое нежное местечко – это сердцевинка. Там скапливается утренняя роса и всегда влажно, даже в самый сухой день.

Ее пальчик медленно вошел в цветок. Марко думал о вскрытии трупа. Как лучше отслоить кожу на кисти, чтобы не затронуть нервы и сосуды? Но движение пальчика герцогини завораживало.

– Хотите попробовать, доктор? А еще лучше используйте то, что создано для проникновения. Оно такое загадочное… иногда его будто бы и вовсе нет. Но стоит ему завидеть нежный цветок с влажными лепесточками, как он вырастает, словно гриб, твердый, большой, так что не всякий цветочек его может выдержать.

– Герцогиня де Адерно, мне приятен ваш интерес к… природе, но я не интересуюсь ей в той степени, которая могла бы… быть приятной для вас.

– Вот как? – герцогиня разочарованно смерила его взглядом. – Что же вам мешает?

– Я пока не знаю решения для этой деликатной проблемы. Прошу меня извинить, – и он откланялся, оставив герцогиню гадать о загадочной причине побега мужчины.

Как долго он продержится в таком состоянии? Марко думал о том, что существует возможность однажды уступить герцогине. Или найти другую любовницу. Джованна слишком далека от него и от жизни, чтобы он мог на что-то надеяться.

Войдя в дом, Марко отдал сумку и плащ слуге и прошел в столовую. Громкий голос привлек его внимание: он узнал новую повариху, которую нанял на днях, дородную матрону с красным лицом и пухлыми руками. Он тихонько подошел и заглянул в комнату. Повариха стояла перед сидящей Джованной с глиняной кружкой и хлебом в руках. Возле Джованны сидела служанка.

– Госпожа, нам принесли молоко, нужно, чтобы вы попробовали, хорошее ли.

Повариха впихнула кружку в руки Джованны и скомандовала:

– Пейте!

Джованна выпила и съела, но не промолвила ни слова в ответ.

– Хорошо ли молоко? – настаивала повариха.

– Госпожа не говорит, – вмешалась служанка.

– Как это не говорит? Рот у нее есть, язык тоже. Может, она с тобой не говорит. Так что мне сказать молочнику? Гнать его в шею?

Она приблизила свое красное лицо к белому лицу Джованны.

Не дождавшись ответа, вздохнула:

– Значит, гнать, – и пошла прочь с кружкой. – У него недавно жена двойню родила, но нам-то нужно хорошее молоко, так что пусть ищет в другом месте.

– Хорошее молоко… – тихо ответила Джованна.

– Что? – развернулась повариха, прищурившись. Марко задержал дыхание.

– Молоко вкусное, – казалось, каждое слово дается ей с трудом.

– Хорошо. Так и скажу.

Повариха вышла из столовой, а Джованна снова замерла. Но даже это малое действие неожиданно вселило в него надежду. Возможно ли, что Джованна вновь заговорит?

Хотела она того или нет, а бойкая повариха подала ему идею. Он долго обдумывал то, что собирался сделать. И решил, что попытаться стоит.

Вечером следующего дня он принес в комнату, где Джованна стояла у окна, склянки и журнал для записей. Ярлычки ему нарезали накануне служанки. Он поставил чернильницу и позвал девушку, словно ни в чем ни бывало:

– Джованна, помоги мне, пожалуйста.

Он говорил это, не оборачиваясь, расставляя на столе склянки и чернильницу.

– Столько лекарств накопилось, настоек, надо разобрать и надписать все, а один я не справлюсь.

Джованна не отвечала, но он продолжал раскладывать книги, журнал, отодвинул стул и только тогда повернулся к ней. Она смотрела на него, не двигаясь с места. Марко вопросительно посмотрел на нее, словно удивленный ее молчанием, и показал на стул.

– Садись, я буду диктовать номера пробирок, надпишу ярлычки, а ты будешь писать в журнале.