— Каждого второго прикончу! — неистовствовал мафиози.

Все это напоминало какую-то плохую комедию, если бы не было правдой.

В этот момент в нагрудном кармане Чжанга выдал мелодию мобильник. Вынужденный прекратить свои словоизлияния, китаец извлек телефон.

— Слушаю. Да, конечно, — дальнейший тон Воу демонстрировал, что ему удалось взять себя в руки.

— Как он себя обуздал-то, — ухмыльнулся Сигачев, — чудо-человек, да и только. Никаких эмоций по поводу гибели сына.

— Принцип простой: ничего личного. Только бизнес, — в тон ему негромко ответил Разгуляев.

В этом всем для россиян был один совсем небольшой плюс — накал в настроении китайца, уже доходивший до опасных градусов, вынужденно снизился.

Разговор Чжанга продолжался и, похоже, касался каких-то денежных вопросов.

— Да, задаток только наличкой, и только из ваших рук… — говорил он. — Я просто хочу подстраховаться. Значит, так и решим.

Договорившись о встрече, Чжанг задумчиво повертел телефон в руках, затем окинул взглядом пленников. Те уж было приготовились получить новую порцию проклятий и угроз. Но неожиданно оказалось, что после разговора грозный Воу поостыл.

— Ладно, с вами мы еще позже поговорим, — низким голосом произнес китаец, — но смотрите мне, чтобы без всяких сюрпризов. А то ведь рыбы в реке много, причем голодной…

Круто развернувшись, он потопал к выходу. За ним потянулись и охранники. Когда дверь, отделявшая пленников от внешнего мира, с лязгом захлопнулась, они вздохнули с облегчением.

— Вот ведь странно, — произнес, ни к кому конкретно не обращаясь, Левченко, — обычно на душе легче становится, когда на свободе оказываешься. А тут — наоборот. Уж лучше остаться в трюме, но без этого отморозка.

— Ну-ну… — задумчиво покачал головой Разгуляев.

Сюда, в трюм, не долетало почти никаких посторонних звуков. Разве что иногда наверху слышались шаги охранника. Время тянулось медленно.

— Послушай, Виктор, а что эта «Триада» вообще представляет? — поинтересовался Разгуляев. — А то ведь, оказавшись «в поле зрения» этой конторы, я понял, что ничего о ней не знаю.

— Так ведь это нормально, — хмыкнул инженер, — такие организации действуют как раз подобным образом. Они о тебе знают все, а ты о них — ничего.

— Ну, а все же? — не сдавался Василий. — Насколько я понимаю, «Триада» организация серьезная.

— Правильно понимаешь. В том виде, в котором «Триада» существует сейчас, мафиозное сообщество возникло еще в семнадцатом веке. Тогда кочевники маньчжурской династии Цин захватили Китай и разрушили знаменитый своими боевыми искусствами монастырь Шаолинь. В живых остались лишь трое монахов, ушедших за провизией. Вернувшись, троица увидела только пылающие руины и истыканные стрелами тела товарищей.

— Просто боевик какой-то!

— Ну да. Только из реальной жизни. Эти-то три монаха и основали первую «триаду» — «Союз Земли, Человека и Hеба во имя справедливости». Боевые ячейки нового тайного общества охватили страну. Все лавочники отчисляли ему налог, на который покупалось оружие для отрядов партизан «триады», сражавшихся с маньчжурами-захватчиками. После того как монахи умерли, их последователи получили власть над организацией, скрепленной железной дисциплиной, беспрекословным повиновением и сторонниками, готовыми выполнить любой приказ. Однако тут уж начался уклон не в ту сторону, — усмехнулся инженер, — новые лидеры «Триады» вместо партизанской войны стали уклоняться в работорговлю, пиратство, нелегальную добычу золота и рэкет. Они это мотивировали тем, что финансовых средств, добываемых обществом, недостаточно для борьбы с маньчжурами. Вот именно тогда «Триада» и стала мафией.

— Ясно…

— Ты видел у некоторых здешних охранников цветные татуировками на руках — череп, дракон и кобра? Как правило, это и есть боевики «Триады».

— И много народу входит в «Триаду»?

— Более миллиона. «Триада» действует не только в Юго-Восточной Азии — во всем мире. Различные группировки «триад» контролируют наркоторговлю, торговлю оружием, проституцию. Занимаются любой заказухой, от убийств до терактов, — говорил инженер, — власть в верхушке «Триады» нередко передается от отца к старшему сыну и так далее. В некоторых группировках династии тянутся по три сотни лет.

— М-да… — покачал головой Разгуляев. — Ребята с фантазией…

Профессор Беляев, оставленный десантниками в гостинице, не очень расстраивался по этому поводу. Военные действия не входили в число его любимых занятий, так что угрызений совести по поводу своего отсутствия там, на реке, он не испытывал. Плотно поужинав, возвратился в свой номер и улегся на диван с книгой в руках. Читая, он позевывал, чувствуя, что дремота постепенно овладевает им.

Однако внезапно покой ученого был нарушен. Без всякого стука дверь отворилась, и в номер буквально ворвался Батяня. За ним показались Саныч и Пластырь.

Майор, подскочив к дивану, схватил профессора за шиворот и, поставив на ноги, несколько раз тряхнул что было силы.

— Ты, ботаник, какого черта! — заорал разъяренный Лавров.

У обалдевшего от неожиданности Беляева выпала из рук книга.

— Да что вы себе позволяете? — пролепетал он, но тут же замолк, брошенный в угол могучей рукой Батяни.

— Я же тебя предупреждал! — Майор в «сильных» выражениях сообщил потрясенному профессору о последних событиях.

— Ты понимаешь, что, если бы не военврач, мы с капитаном застрелили бы друг друга? — сменив тон, вкрадчиво произнес Батяня.

— Да я клянусь, что последние сутки не активизировал систему! — стукнул себя в грудь профессор. — Ни во время вашего боя с мародерами, ни раньше, ни позже!

— Ой ли? — недоверчиво покачал головой Саныч. — Что-то мне с трудом в это верится.

— Да вот сами посмотрите… — Беляев вскочил и нервно завертелся по комнате. — Где же это он? Ах да, вот…

Он схватил «журнал включений» и принялся тыкать его в лицо офицерам.

— Смотрите сами, здесь все отмечено! У меня же инструкция — включать только по согласованию с вами.

— А ну-ка… — Батяня просмотрел записи.

— Да вы сами подумайте: зачем я это буду делать, если потом вы все равно поймете, что я активизировал программу? — Беляев, разволновавшись, начал даже подпрыгивать.

В конце концов Лавров был вынужден согласиться с тем, что профессор здесь действительно ни при чем.

— Ну, хорошо, пускай это так, — произнес он, — но тогда в чем же дело?

— В любом деле бывает свой процент брака. Но не я же его готовил, — говорил Беляев о погибшем по нелепой случайности Клюеве. — Кстати, я кое-что наблюдал в камеры, расставленные вами.