номер. Номера у нас неблизкие, у меня на восьмом этаже, у девочек на четвертом. Неудобно, конечно. Не через стенку.

– Обживём, – пообещал я.

Наутро девочки отправились по издательским делам на приём к Тяжельникову.

А я встретился с любопытным человеком. Опять по просьбе Галины. И, что удивительно, генерал Тритьяков тоже позвонил, мол, будет журналист подкатываться, с ним говорить можно, но осторожно. Журналист этот не абы какой, а особенный. Виктор Луй. Советский человек работает на лондонскую газету, «Вечерние новости», то бишь «The Evening News». И жена у него натуральная англичанка, подданная Великобритании. И дети англичане. А живет в Москве!

Ну, раз живёт, значит, это кому-нибудь нужно. И я даже догадываюсь, кому, сказал я Евгению Михайловичу, на что генерал только хмыкнул.

И вот теперь журналист стучался в мой номер.

Номер у меня хороший. Гостиная в полном ажуре. Строгая мебель карельской берёзы, портьеры, порядок идеальный. И сам я красавчик, хоть на обложку «Огонька» снимай: серый костюм, оксфордский галстук, нефритовые запонки, и прическа стильная.

– Виктор Луи, – представился журналист. Луи, значит, а не Луй. Может, Тритьяков исковеркал фамилию, может, журналист ее облагородил.

Лет около пятидесяти. Следит за собой – не только в смысле формы, то есть одежды, но и содержания: лишний вес незначительный, лицо спокойное, без признаков избыточного износа. Видно, спит достаточно, в меру занимается физкультурой и не злоупотребляет спиртным.

Луи поставил на стол диктофон, хороший, немецкий.

И начал меня фотографировать. Три плёнки извёл, не жалея. Профессионал. И стоял я, и сидел, и прямо смотрел, и в профиль, и три четверти, и задумчиво, и весело, и сосредоточенно, и… и… и…

Затем пошел разговор. Как мне играется? Как всегда в Москве: с огромной ответственностью перед квалифицированными зрителями. Почему отрыв от преследователей меньше, чем прежде? Соперники стали сильнее. Как я готовлюсь к претендентским матчам? С учетом самых современных достижений советской науки в области повышения эффективности мышления.

И так далее, и так далее.

Пошли вопросы о Карпове. Как я оцениваю его поступок? Я считаю, что вариант, примененный Карповым в испанской партии, заслуживает самого внимательного изучения. Нет, как я оцениваю его поступок с гражданских позиций? Этот вариант, безусловно, заслуживает самого внимательного изучения. Осуждаю ли я Карпова? Этот вариант, полагаю, изучают все ведущие шахматисты.

Вот такую крепость построил я.

Были расспросы о происшествии в Джалу. Были расспросы о происшествии на теплоходе «Мария Ульянова». Я отвечал кратко: поступал так, как на моем месте поступил бы каждый комсомолец, вот.

Потом я достал свой «ФЭД» и сфотографировал журналиста. Один раз.

– Это еще зачем? – спросил он.

– Для истории, – ответил я.

И мы рассмеялись. Нет, смешно не было, просто понадобилась разрядка.

Луи выключил диктофон, убрал блокнот, всем видом показывая, что всё, что рабочая часть закончена, и теперь он не журналист, а частное лицо.

– Не для печати, – сказал он. – Скажите, вы можете победить Карпова?

– Для начала мне нужно победить Мекинга, а это совсем не просто. Мекинг сильный шахматист. Очень вязкий, цепкий, труднопробиваемый. Потом полуфинал, финал отбора претендентов… Далеко Карпов, высоко Карпов…

Он заговорил о личной жизни.

– Личная жизнь, она личная. Таковой и останется.

– Вы скоро станете москвичом, – то ли спросил, то ли констатировал факт Луи.

– Чернозёмец, он и в Москве чернозёмец, – ответил я.

– Но квартиру уже вам выделили?

– Да. Теперь нужно её обставить, а это задача непростая.

– Неужели чемпиону Союза не помогут с мебелью?

– Я думаю поискать мебель старой работы.

– Гамбса? Ореховый гарнитур и гобелен «Пастушка»?

– Скорее, что-нибудь в стиле Бидермайер.

– Не дёшево встанет, – сказал Луи. – Только обеспеченному человеку под силу.

– Средства есть, – ответил я.

– Ну, конечно, конечно, – согласился журналист. – Москва – город богатый. Всё найти можно, если знать, где искать.

– Мне нужно ехать в Дом Железнодорожников, – сказал я, давая понять, что пора и честь знать.

– Я вас подвезу, я на машине. И тоже еду в ДК. Я хороший водитель, – добавил он, заметив мою нерешительность.

Автомобиль Луи удивил.

– «Бентли», – сказал журналист. – Любимая машина Джеймса Бонда.

Водителем он и в самом деле был неплохим, ехал плавно, в потоке не рыскал, не обгонял. Достойно ехал.

– У вас какой автомобиль? – спросил Луи.

– «ЗИМ». «ГАЗ – 12», если точнее. Пятьдесят девятого года.

– Стильная машина. Сменить на что-то поновее не планируете?

– Он в хорошей форме, мой «ЗИМ». Нет, менять не стану. Но он останется в моём доме в Черноземске. А здесь да, здесь придется обзавестись другим авто.

– За победу на чемпионате дают «Волгу»?

– Дают возможность купить. Впрочем, призовых хватит с избытком. Всего-то и нужно – победить.

«Бентли» остановился.

Приехали.

Девочки уже ждали.

Ради их спокойствия я расстарался – сыграл вариант Карпова в испанской партии, и на двадцать девятом ходу позиция черных, которыми играл Купрейчик, рассыпалась.

Но и преследователь, Балашов, тоже выиграл свою партию.

Интрига, интрига, интрига.

Провожая Лису и Пантеру, я заверил, что всё будет хорошо.

Они поверили.

Или сделали вид, что поверили.

Мне верить можно.

Я и сам себе верю.

Всегда.

Авторское отступление В школьных учебниках Миши Чижика обещали, что они, четвероклассники, будут жить при коммунизме, который обязательно наступит в 1980 году. Обязательно! Партия сказала, а партия слов на ветер не бросает! Нет, это не будет расцвет коммунизма, а только начало, но начало хорошее: бесплатная коммуналка, бесплатный общественный транспорт, бесплатный общепит, пятичасовой рабочий день и т. д. и т. п. К семьдесят шестому году даже самые наивные люди поняли: вряд ли. Партия же распорядилась усилить работу с населением и доказать ему, населению, что человека украшают не иностранные штаны и дубленки, а скромность и самоотверженный труд. Кинокамера, магнитофон импортный, куртка замшевая и портсигар серебряный позиционировались как атрибут мещанина, рвача и хапуги. В газетах инициировали дискуссии на тему «Быть или казаться», «Зачем Дон Кихоту Мерседес?» и тому подобные. На сцены театров и экраны кинозалов стали выходить произведения, в которых рабочие отказывались от премий, а молодежь повально уезжала из столиц, из теплых благоустроенных квартир в тайгу, в бараки и палатки, но не ради денег, ни Боже ж мой, а исключительно проверить себя в тяжелых условиях. Романтика и запах тайги! Сама мысль, что смысл работы – материальный достаток, казалась кощунственной. Смысл работы – сама работа! Пьеса Эдуарда Володарского «Уходя, оглянись» была поставлена во МХАТе в 1976 году. Фильм «Вторая попытка Виктора Крохина», в основе которого та же пьеса, снят год спустя, была и телеверсия спектакля 1981 года.). Наряду с героями, покорявшими БАМ, были люди, которые жили и хорошо,