Мне пришлось внутренне отключиться, чтобы не слушать бравурный треп любвеобильного водителя. Да и дорога скоро закончилась. Он довез меня до Кольцевой автострады, а сам поехал дальше. Пешком я добрался до ближайшей остановки, на троллейбусе до станции метро. Спустился под землю, и такая тоска вдруг на меня накатила... Не повезло Пашке: не вернулся он с войны. Лежит себе сейчас в земле, и ничего ему в этой жизни не нужно. А я живой. И не знаю, хорошо это или плохо. Может, было бы лучше, если бы я вместе с Пашкой в землю лег?..

Надо будет у Пашки спросить, хорошо в земле или нет? Почему бы не съездить к нему за советом?.. Точно, в деревню к нему поеду под Саратов, родителей его навещу – расскажу, каким хорошим парнем он был... Да, надо бы к нему на могилку съездить, давно пора. А заодно из Москвы уехать... В Сочи я много думал о Вике. И тянуло меня к ней, но не так сильно, что хотелось бросить все и лететь к ней. Зато когда в Москву вернулся, так словно какая-то сила на аркане меня к ней потащила... А может, мне совсем из Москвы уехать?.. Может, обратно в Чечню податься, по контракту. Не за деньгами, нет, за смертью...

В какой-то момент мне показалось, что я схожу с ума. Но вышел из метро, и сумерки в голове развеялись. И на душе полегчало. А когда зашел в подъезд своего дома, снова накрыло. Какой-то шум в ушах, какие-то голоса... А потом начались и видения. Створки лифта открылись, и я увидел стоящего лицом ко мне Пашку... Видать, крепко Кеша к моей голове приложился.

– Корней, ну наконец-то! – весело улыбнулся и распахнул объятия Пашка.

Он радовался так, как будто долго ждал меня и наконец дождался... А может, и в самом деле ждал? Может, и дождался... Я должен был подняться на девятый этаж, но, кажется, вознесся на небеса... На лифте?! Нет, я живой. Просто сошел с ума... А раз у меня сдвиг по фазе, то покойников бояться не надо. Тем более что это всего лишь видение. Говорящая галлюцинация.

– Пашка...

Я тоже улыбнулся. Но наверняка это была улыбка идиота.

– Где тебя носило? – спросил он. – Мы уже в милицию обращались...

– Мы?! – с той же улыбкой веселящегося дауна выдавил я.

По идее я должен был обнять Пашку. Как-никак он мой друг... Покойный друг... Но я же не должен бояться мертвецов. Я должен обнять Пашку... Должен, да только спина словно приросла к стенке лифта. И ноги как будто онемели...

– Ну, в смысле родители твои. Да и я волновался... Я вчера вечером приехал. А тебя нет...

– А ты есть?.. Пашка, тебя же нет. Ты же погиб...

– Кто тебе такое сказал?

– Сам видел...

– Это я в коме был... Меня в цинк уже класть собирались, а я очнулся...

– В цинк? Очнулся?.. А шея? У тебя была сломана шея...

– Всего лишь вывих... Вернее, очень сильный вывих. Врачи мне даже шансов не оставляли. Думали, что ласты склею. А я уже через неделю после операции в туалет сам ходил...

– Пашка, я сошел с ума, да?

– Нет. Не только ты решил, что я труп. Меня в «вертушку» грузили как «двухсотого»... Слушай, ты думаешь, что у тебя глюки?..

– Павел, с кем ты там разговариваешь? – услышал я голос отца.

А вот и он сам. Он и Пашку видит, и обращается к нему... А может, и он сам тоже видение.

– Да вот, сынок ваш, стоит как истукан...

Пашка мог бы и не говорить ничего. Отец и сам увидел меня. А мой идиотский вид бросался в глаза.

– Думает, что я привидение...

– Живой твой Пашка. Живой, – улыбнулся отец.

Наконец-то я осознал, что сумерки в моей голове не настолько плотные, чтобы общаться с покойниками... Значит, жив Пашка.

– А я-то думал... – кивнул я, соглашаясь.

– А я живой! – снова распахнул объятия Пашка.

Да, он действительно был живой. И все же по моей спине пробежали мурашки, когда я обнимал его. А вдруг он сейчас превратится в скелет? Или исчезнет... Но Пашка не превращался и не исчезал. Мы вместе зашли в квартиру, где мне пришлось выслушать упреки от матери. Где я был? Почему не позвонил?.. Я ее понимал, поэтому не оправдывался. И про саднящую шишку на затылке ничего не сказал. Потому быстро успокоилась. А после завтрака вместе с отцом уехала на работу. Мы же остались в Пашкой вдвоем.

– Как насчет этого? – спросил он, выставляя на стол бутылку.

– Двумя руками «за»!

Ошибется тот, кто подумает, что мне хотелось выпить. На самом деле мне очень-очень хотелось выпить. Напиться, с другом пообщаться, а потом забыться...

– Родители твои меня хорошо приняли, – откупоривая бутылку, сказал Пашка.

– Хорошо, меня вчера не было, а то бы я тебя, заразу, прибил... Говоришь, сразу после операции оклемался. Это сколько же времени прошло?

– Много...

– И ты только сейчас дал мне о себе знать...

– Да ты знаешь, тут такое дело... – замялся Пашка.

– Что?

– Да письмо от Ленки получил... Замуж она вышла... Такая тоска на меня навалилась, жуть... До сих пор в себя прийти не могу... И это, Танюху твою тоже окольцевали...

– Уже не мою...

– Ну да, у тебя же Вика. Как у тебя с ней?

– А тоже замуж вышла. И тоже за другого... Еще зимой...

– У них, у баб, что, эпидемия началась?.. А ведь тоже письма писала, ждать обещала, да?

– Письма сестра ее писала... Помнишь, как в кино про войну, кто-то варежки вязаные на фронт слал, а кто-то письма. Такая же беда... А-а, не хочу об этом... Ну, давай за тех, кто там!..

Выпили по одной, по второй. А там и бутылка закончилась, которую Пашка с собой привез. Единственная бутылка. Но, как говорится, дурное дело нехитрое. Пашка сходил в магазин. Оказалось, что не дурак у меня друг. Это дурака пошли за бутылкой, он одну и принесет. А Пашка принес две.

– Как же так, Корней, мы там кровь проливали, а эти суки... извини, что я так о твоей...

– А она и есть сука, – оборвал я Пашку. – Только ты все равно так о ней не говори...

– Любишь?

– Лучше бы разлюбил...

– А у меня переболело...

– Тебе легче... Ты в институт собирался поступать?

– Поздно уже. Вступительные экзамены уже закончились... Да и не хочу я, перегорело...

– Загорится. На следующий год поступишь...

– Если работу хорошую не найду... Сейчас в Москву все едут. С работой здесь нормально. В охране хорошо платят, ну, лучше, чем у нас...

– В какой охране?

– Ну, есть же охранные фирмы. Гостиницы там охранять, казино...

– Швейцаром быть? Уродам всяким кланяться... Они наших баб, а мы им кланяйся?..