– Нет-нет, все хорошо. – Она выдавила улыбку. – Я быстро поздороваюсь и поднимусь к себе.

– Отлично.

Буна страшно раздражало, что его родители не понимают, как важно для человека личное пространство, не осознают, что он не принадлежит им.

Впрочем, он сам во всем виноват: жалел их, потакал их слабостям, да и сейчас не предпринимает решительных мер по исправлению ситуации.

Пора положить этому конец и все им сказать.

Вместе с Сисси он направился в гостиную. После того как она поздоровается с ними и уйдет наверх, он выставит родителей.

– О боже! – раздался знакомый голос – рядом с отцом стояла Джанель. – Взгляните только на эту парочку!

Она вела себя как собственница, заскочившая к своему парню с намерением пригласить его посмотреть поло или отправиться на экскурсию, этакая стильная штучка, не привыкшая, чтобы ей в чем-то отказывали. Его родители же нацепили фальшивые улыбки – сама доброжелательность.

Бун бросил ключи на журнальный столик и пробурчал:

– Приветствую!

Ну вот опять не смог выставить непрошеных гостей за дверь, предварительно высказав им все, что о них думает.

Черт бы побрал это воспитание, которое не позволяло так унизить своих родителей в присутствии посторонних. Наедине – да, он мог говорить откровенно, но даже тогда старался высказывать свое недовольство в максимально мягкой форме. Как поставить их на место и при этом не обидеть, он понятия не имел, но одно знал точно: терпеть это он больше не в силах.

– Мы хотели побаловать тебя вкусным ужином. – Мать перешла на холодный тон, как всегда, когда была чем-то недовольна. – Джанель намерена поделиться с нами планами относительно гольф-экскурсии по Бермудам, а мы бы с удовольствием послушали, как прошли сегодня съемки.

– Еще не прошли.

Бун перевел взгляд на отца: натянут как струна, подбородок упрямо вздернут. Ну да, разумеется, Фрэнк рад, что Джанель здесь, потому что при ней сын скандал не устроит.

С Джанель Бун поздоровался совершенно нейтральным тоном, без агрессии.

Сказать, что рад их видеть, он не мог, поэтому и не стал. Любой местный уже по одному этому понял бы, что его визит неуместен, его откровенно не желают видеть, но Бун полагал, что его тут все равно никто не слушает.

– Вижу, съемки затянулись. – Отец развернулся на каблуках своих итальянских мокасин.

– Мы тебя заждались, – добавила Джанель таким тоном, словно была членом семьи, и широко улыбнулась, обнажив жемчужно-белые зубы.

– Да, и они еще не закончились, – повторил Бун. – Нам нужно принять душ и переодеться перед встречей в «Лог кэбин». Они хотят снимать, как мы слушаем кантри.

О том, что впереди еще два часа, он решил умолчать.

Сисси тихо стояла чуть сзади него, и Буну хотелось, чтобы она выступила немного вперед.

– А сколько у тебя времени? – спросила проницательная Бекки Ли. – Запеканка будет готова через сорок пять минут.

Бун мог бы солгать, но им всем все уже наверняка известно: слухи здесь распространяются со скоростью лесного пожара.

– Мы уезжаем не позже восьми, а концерт начнется около десяти. Однако нам понадобится время не только на дорогу, но и чтобы подготовиться к съемкам.

– Неплохо, – пропела Джанель наигранно веселым тоном, за которым не смогла скрыть раздражения, что мэр все свое внимание уделяет не ей. И Бун ни на миг не сомневался, что она ревнует его к Сисси. – Возможно, я тоже поеду.

– Твое дело, – бросил Бун в надежде, что его хоть кто-нибудь слушает.

Впрочем, он понимал, что Джанель-то уже точно все равно, что бы он ни сказал. Она уже распланировала день и менять ничего не собиралась.

– Пойду приму душ, – тихо проговорила Сисси.

И это была единственная фраза из всех, что прозвучала искренне. Бун последовал ее примеру:

– Я тоже. Не ждите.

– Да нет, мы подождем. – Как и отец, мать тоже никогда не сдавалась.

К тому моменту как Бун развернулся, Сисси уже исчезла, да и разве можно ее винить за это?

Он представил, как она раздевается и потом медленно, с наслаждением смывает со своего тела следы долгого насыщенного дня, и в этот момент у Буна возникла, подлая, низкая, но превосходная идея.

– А почему бы вам всем не посмотреть «Джеопарди!» и не посоревноваться друг с другом, пока я в душе? Помнишь тот проигрыватель, что вы подарили мне на Рождество?

– Отличная идея! – воскликнула Бекки Ли.

Лицо Джанель исказилось от ужаса, а Фрэнк сказал:

– Надо очень внимательно слушать вопрос, тогда ответишь. Главное – не упускать детали.

– Ясно, – вымученно улыбнулась Джанель.

– Я буду вести счет, – предложила Бекки Ли.

Бун с огромным трудом сдержал улыбку: так ей и надо! Джанель заслужила эту пытку за то, что позволила себе явиться к нему в дом без приглашения.

Первая часть плана реализована, ну а теперь – вторая…

«Мне тут не место», – думала Сисси, поднимаясь по широкой лестнице. Бедра болели после езды в вездеходе, спину и плечи ломило после рафтинга. Эти люди для нее чужие: такие ухоженные, совершенные, с абсолютно другими интересами. Им ближе светские вечеринки, модные наряды, стоимость которых, наверное, равна месячной зарплате Сисси, гольф-туры на Бермуды.

Такие не ходят в библиотеку.

У Сисси с ними нет и не может быть ничего общего.

Она сняла футболку, стянула джинсы, промокшие от брызг и прилипшие к ногам, и в который раз подумала, почему так много времени проводит с Буном, хотя привыкла к совершенно другому обществу. Неужели все дело в его чертовской сексуальности?

Нет. Если бы причина заключалась только в этом, Сисси не чувствовала бы себя сейчас такой жалкой. Ей действительно было больно.

Она открыла кран и подставила руку под душ в ожидании теплой воды. Проблема в том, решила Сисси, что она опрометчиво позволила себе нарисовать в мыслях его романтический образ, вообразила, что он подобен героям романов. Она совершила ужасную глупость и именно поэтому сейчас испытывала боль.

Горячая вода потекла почти сразу, и Сисси ступила на широкий поддон. Дома ей приходилось поворачиваться под струей воды, чтобы ополоснуться со всех сторон, здесь же вода струилась отовсюду. Внизу имелся выступ, и не маленький, как у нее в душе, а широкий, куда можно было не только поставить шампунь и другие принадлежности, но и сесть самой, чтобы удобнее было брить ноги.

Роскошь, к которой легко привыкнуть.

Сисси намылила люфу и принялась мыться. Какая жалость, что нельзя, подобно грязи, стереть с себя проклятую неуверенность, которую она ощущала в компании таких, как Джанель и родители Буна. К тридцати двум годам ей бы следовало набраться уверенности в себе, научиться гордиться умением дружить, быть хорошей дочерью и внучкой.