Обязанность выключить свет опять выпала Мейбери, которому в очередной раз пришлось пробираться к своей кровати в полной темноте.

Над кроватью Мейбери все еще витал аромат духов, исходивший от Бэннарда; быть может, именно поэтому он, несмотря на все тревожные обстоятельства, моментально заснул.

Быть может, нелепый разговор с Бэннардом происходил во сне? Несомненно, то, что случилось после, было сном: Анжела, в ночной рубашке, обхватив свою бедную голову руками, кричала: «Проснись! Проснись! Проснись!» Но Мейбери никак не удавалось проснуться, и тогда Анжелу сменил белокурый парень, Винсент, принесший ему утренний чай. Свет, естественно, был включен: как и когда Винсент вошел в комнату, оставалось неизвестным.

– Доброе утро, мистер Мейбери.

– Доброе утро, Винсент.

Бэннард уже пил чай.

Каждому был подан поднос, на котором стояли чайник, кувшин с горячей водой, чашка, молочник и тарелка с ломтиками хлеба, смазанными маслом. По восемь больших треугольных кусков на каждой тарелке.

– Как видите, сахара здесь не подают, – приветливо сообщил Бэннард. – От сахара пропадает аппетит.

Полная чушь, отметил про себя Мейбери, и в памяти всплыл вздорный ночной разговор. Но при свете утра, несмотря на то, что это был всего лишь электрический свет, Бэннард снова стал прежним; бахрома волос опять приобрела рыжеватый оттенок, и все прочие различия исчезли. Вид у него был свежий и отдохнувший. Он с аппетитом уписывал хлеб с маслом. Надо сделать вид, что он следует примеру соседа, решил Мейбери. Бэннард, сидевший на своей постели, вряд ли сумеет что-нибудь толком разглядеть.

– Если хотите, можете идти в ванную, старина, – крикнул через комнату Бэннард.

– Нет, сначала вы, – твердо ответил Мейбери.

Так как вынести хлеб с маслом из номера не было никакой возможности, он решил с помощью полотенца спрятать его под короткой пижамной курткой и спустить в унитаз. Вряд ли Бэннард пожелает заключить его в объятия, тем самым разоблачив эту маленькую хитрость.

Спустившись в гостиную, Мейбери убедился, что там уже собрались все постояльцы во главе с Фолкнером, который, по обыкновению, имел непроницаемый, хотя и приветливый вид. Из внешнего мира в комнату проникали лучи хотя и бледного, но естественного солнечного света; между тем входная дверь была по-прежнему заперта на несколько замков и засов. Войдя, Мейбери первым делом бросил взгляд именно на дверь. Атмосфера в комнате была пронизана ожиданием: гости ждут завтрака, решил Мейбери. Тщедушный Бэннард моментально затерялся в толпе. Сесиль нигде не было видно, но Мейбери не позволял себе разглядывать собравшихся слишком пристально. Тем не менее он заметил, что в гостиной появилось несколько новых или же значительно изменившихся лиц. Возможно, феноменальным преображениям был здесь подвержен не один только Бэннард.

Заметив Мейбери, Фолкнер направился к нему через всю комнату, подчеркивая, что строптивый чужак по-прежнему пользуется некоторыми привилегиями.

– Завтрак будет превосходным, мистер Мейбери, это я вам обещаю, – доверительно сообщил он. – Чечевица. Свежая рыба. Отбивные из бедра ягненка. Яблочный пирог нашего собственного производства, с огромным количеством сливок.

– Увы, я не могу остаться на завтрак, – покачал головой Мейбери. – Не могу при всем желании. Я должен покинуть вас прямо сейчас.

Он был готов к тому, что придется пройти пару миль пешком до ближайшей автобусной остановки; иного выхода не имелось. Потом автомобильная организация, рекомендовавшая ему дорогу, с которой не следовало сворачивать, заберет его машину. Несколько раз они уже оказывали ему подобную услугу.

На лицо Фолкнера набежала легкая тень, но он не стал возражать.

– Если вы настаиваете, мистер Мейбери…

– Боюсь, иначе невозможно.

– Тогда нам с вами надо перемолвиться парой слов.

Никто из присутствующих в комнате не проявлял ни малейшего интереса к их разговору. Вскоре гости, тихонько переговариваясь между собой, а чаще храня молчание, переместились в столовую.

– Мистер Мейбери, я полагаю, вы человек, заслуживающий доверия, – изрек Фолкнер.

– Надеюсь, что так, – твердо ответил Мейбери.

– Нынешней ночью у нас произошел неприятный инцидент. Смерть. Мы здесь не упоминаем о подобных вещах. Наши гости хотят о них забыть.

– Мне очень жаль, – вздохнул Мейбери.

– Подобные происшествия по-прежнему выводят меня из душевного равновесия, – признался Фолкнер. – Но сейчас я должен думать отнюдь не о своем спокойствии. Передо мной стоит задача – немедленно избавиться от трупа. Пока гости заняты завтраком. Мой долг – оградить их от ненужных переживаний и боли.

– Как это у вас делается? – спросил Мейбери.

– Самым обычным способом, мистер Мейбери. Пока мы с вами тут разговариваем, к дверям уже подъехал катафалк. Так вот, относительно вас и вашего отъезда. Если вы желаете, вас подвезут – хотя в данных обстоятельствах это слово звучит не вполне уместно – на упомянутом транспортном средстве. Путь до автобусной остановки неблизкий, и это избавит вас от необходимости проделать его пешком. Это лучшее, что я могу вам предложить. – Разговаривая, Фолкнер один за другим отпирал замки на входной двери. – Что вы об этом скажете, мистер Мейбери? По-моему, выход неплохой. Правда, вы не сможете поблагодарить мистера Бэннарда за гостеприимство.

Гроб уже спускали по лестнице на плечах четверых одетых в черное мужчин. Винсент в своей белой куртке шагал перед ними, как видно, для того, чтобы убрать с их пути все препятствия и предотвратить любые задержки.

– Я согласен, – кивнул Мейбери. – Принимаю ваше предложение. Но прежде чем покинуть вас, должен расплатиться за вчерашний ужин.

– Полагаю, учитывая сложившиеся обстоятельства, мы обойдемся без этого, мистер Мейбери, – откликнулся Фолкнер. – Сейчас нам нужно спешить. Мы должны думать о других. Все, что я могу сказать – мы рады, что вы были нашим гостем. – Фолкнер протянул руку. – До свидания, мистер Мейбери.

Мейбери пришлось устроиться рядом с гробом, так как на переднем сиденье для него не было места – рядом с водителем восседал директор похоронной фирмы, весьма дородный мужчина. Подавленные близостью покойника, а может быть, и присутствием живого незнакомца, служащие, ехавшие сзади, всю дорогу хранили почтительное молчание. У автобусной остановки Мейбери вышел. Один из работников похоронного бюро заверил его, что ждать долго не придется.

Хотя в семье было три сына, между Хилари Бригстоком и ближайшим к нему по возрасту братом, Гилбертом, пролегло долгое расстояние в двенадцать лет. При этом разница в возрасте между Гилбертом и будущим главой семьи, Роджером, составляла всего год.

Хилари не помнил, когда его слуха впервые коснулся намек на то, что его появление на свет явилось следствием «ошибки». В любом случае нечто в этом роде и прежде приходило ему в голову. К подобным предположениям подталкивало его имя, которое люди неизменно считали девчоночьим, хотя его отец при всяком удобном случае громогласно заявлял, что это грубейшее заблуждение, следствие этимологического и исторического невежества и типичной современной серости.