– Бабьи сказки, – заявил он и подмигнул, и я не стал спорить.

Как-то утром, после того как Сэл, вернувшись домой пьяным, отрубился в своей комнате, я обыскал его машину. У него на груди как раз появилась новая татуировка, изображавшая пистолет «Глок», и я решил пошарить в бардачке и под сиденьями, думая найти там огнестрельное оружие. Оружия я не нашел, зато обнаружил под ковриком стреляную гильзу калибра 40. Спрятав ее в карман, я дал себе слово, что впредь попытаюсь уделять Сэлу как можно больше внимания. Пусть внешне он был похож на взрослого мужчину, неуправляемого, опасного и подверженного вспышкам ярости, внутри парень оставался всего лишь подростком с мягким сердцем и чувствительной душой, который изо всех сил старался показать окружающим – и в первую очередь собственному отцу, – что он заслуживает нашего уважения и восхищения. Ничего удивительного в этом не было, ведь с раннего детства Сэла окружали люди, каждый из которых кем-то был, что-то значил, и только он оставался никем и ничем. Всего лишь сыном Колина, прыщавым подростком – косноязычным, невежественным и заикающимся… В том, что мальчишка, которого я учил собирать кубик Рубика, наживлять крючки и управлять катером, пытался самоутвердиться, не было ничего противоестественного. Беда была в том, что он пытался самоутвердиться не в тех областях, которые требуют реальных усилий или настоящей силы духа, и хотел выглядеть крутым в глазах людей, которые, по большому счету, чувствовали себя такими же одинокими и уязвимыми, как сам Сэл.

Да, похоже было, что Колин и Маргерит нежданно-негаданно столкнулись с проблемой, которая была посложнее, чем вопрос о том, куда лучше спрятать кучу наличных (в конце концов, их везде можно было засунуть в специальный тайник в подвале дома). И этой проблемой стал их собственный сын. У Сэла было все – и не было ничего. Со стороны казалось, что его жизнь – полная чаша, но на самом деле его чаша была пуста. В ней не было ни капли воды: Сахара в обличье человека.

Сэл был нищ, как дервиш.

Правда, в школе сын Колина пользовался бешеной популярностью. Отвязные вечеринки, близкое знакомство с кинозвездами, знаменитыми певцами, модными диджеями и дизайнерами, «Ламборджини», «Феррари» или «Порше» последней модели на подъездной дорожке отцовского особняка – о такой жизни мечтал каждый подросток. К сожалению, ни одноклассники Сэла, ни он сам не понимали, что весь этот блеск и мишура – лишь позолота на гробах, скрывающих гниль и нечистоту.

Пожалуй, в его окружении я был единственным человеком, который знал настоящего Сэла. Знал и любил вопреки всему. Даже его родители понемногу склонялись к мысли, что Сэл – отрезанный ломоть и что им остается только отпустить его на все четыре стороны, отпустить и надеяться, что он не совершит какой-нибудь непоправимой глупости или сумасбродства. И только я по-прежнему видел в нем ребенка, который был очень похож на меня самого, который был так же одинок, как я, и для которого я по-прежнему оставался авторитетом, пусть сам Сэл и утверждал обратное.

О своей «работе» я, разумеется, ничего ему не рассказывал, но Сэл был не глуп и кое о чем догадывался. И когда рэперские заморочки ему наскучили, крутой татуированный серфер, который гонял на дорогих тачках и швырял направо и налево отцовские деньги, ощутимо потянулся к жизни, которую вел я. Сэл видел мощные катера, на которых я ездил; видел, что ношу я по большей части лишь шорты и шлепанцы; видел сумки с наличными, и ему казалось, что я могу в любой момент отправиться куда захочу. Он вообще не считал мое занятие работой на том лишь основании, что я не просиживал в офисе от звонка до звонка и не пробивал карточку, приходя на службу или отправляясь домой. Парень считал, что если у меня и есть офис, то это – весь океан, и что, будучи другом и партнером Колина, я ни перед кем не несу ответственности и пользуюсь полной свободой. В общем, что хочу, то и ворочу, и именно это прельщало его больше всего.

Однажды вечером я нашел его возле эллинга. Сэл был пьян и отключился прямо на причале, не в силах добраться до своей комнаты. Насколько я мог судить, он пил в одиночестве, и это встревожило меня по-настоящему. Нести парня я не мог – уж больно он был здоров, поэтому я только подложил ему под голову подушку, укрыл одеялом и просидел рядом с ним несколько часов, боясь, как бы Сэл не свалился в воду.

Было уже далеко за полночь, когда он очнулся – все еще наполовину пьяный, трясущийся то ли с похмелья, то ли от страха. Увидев меня, Сэл махнул в мою сторону рукой и пробормотал бессвязно:

– Из всех людей я бы хотел быть похожим… – Он затряс головой. – Нет, не на моего отца, а на…

Тут он попытался коснуться пальцем моего носа, но едва не ткнул меня в глаз.

Парень стремительно катился по наклонной, и я посоветовал Колину и Маргерит уехать куда-нибудь на лето всей семьей. Купить дом где-нибудь в Центральной Америке и провести там несколько беззаботных месяцев, гоняясь с Сэлом за волнами или собирая ракушки вместе с Марией. Характер нашего бизнеса был таков, что Колин мог управлять делами откуда угодно, к тому же у меня было такое ощущение, что отпуск в теплых краях пойдет на пользу и ему.

К счастью, Колину хватило ума согласиться.

* * *

Деньги у Колина были, и он, недолго думая, купил шикарный особняк в Коста-Рике – прямо на берегу океана. Волны, за которые любой серфер, не торгуясь, продал бы душу дьяволу, подкатывали чуть не к сáмому его парадному крыльцу. Я сам отвез все семейство «на дачу» на большой моторной яхте и высадил на частной пристани. Во время предварительной разведки, которую я провел за неделю до их приезда, я обнаружил мастера, изготавливавшего на заказ профессиональные доски для серфинга. Мастер жил сравнительно недалеко – всего пару часов на машине, но я все равно заплатил ему довольно крупную сумму только за то, чтобы он подъехал к особняку в тот день и час, когда туда прибудут Колин и Сэл. Мне хотелось, чтобы он поговорил с ними, выяснил их предпочтения и вкусы, а потом сделал для них такую доску – или доски, – каких они в жизни не видели.

Моя уловка сработала. Казалось, Сэл вовсе позабыл безумные вечеринки, которые он устраивал в Майами, и целыми днями не вылезал из моря. Как сказал мне по телефону Колин, парня стало не узнать: Сэл почти перестал дерзить и даже завтракал и ужинал вместе с семьей. На присланных Колином снимках, где были запечатлены Сэл, Мария и Маргерит, парень действительно выглядел умиротворенным и почти счастливым. Все трое брели на закате по пляжу, собирая самые красивые раковины, и Мария сидела у брата на плечах. Все трое смеялись, и я понял, что у Колина есть основания быть довольным.

Глядя на снимки, я невольно подумал, что не напрасно отправил семейство Спекторов в этот тропический рай. Пожалуй, это было одно из немногих по-настоящему добрых дел, которые я совершил в жизни, и я почувствовал себя почти счастливым.

Но, как и всегда, счастье оказалось недолговечно.

Я проснулся, когда только-только рассвело. Разбудил меня крик петуха, но встать с кровати меня заставил лишь аромат свежесваренного кофе. Протирая на ходу глаза, я вышел из сарая, в котором стояла моя кровать. Сам сарай был сложен из грубых бетонных блоков, причем только две его внутренних стены были отделаны листами твердого пластика. Жестяная крыша проржавела, а от главного дома тянулся к сараю электрический провод-удлинитель в ярко-желтой изоляции, к которому была подключена лампочка над моей кроватью и вентилятор. Дверь была набрана из горизонтальных реек, набитых на раму так, что между ними оставался просвет дюйма полтора шириной. Ни от холода, ни от сырости защитить такая дверь, конечно, не могла. Собственно говоря, она и предназначалась совершенно для другого: как я понял секунду спустя, все время своей болезни я провел в наскоро переоборудованном курятнике.