— Проклятое место, я ж тебе говорю.

— Нынешние чиновники и риелторы даже дьявола не боятся, не говоря уже о духах.

Прикончивший свое пойло Хоббит поплыл. Только сидел бодрый и говорливый, а тут осел и заклевал носом. Гриша допил чай, хоть он и отдавал вениками, и стал взбираться по лестнице наверх. Когда достиг куска фанеры, которая заменяла крышку люка, услышал тихий стон. Обернулся, подумав, что это пьяному бомжу стало плохо, но нет. Тот безмятежно спал. Грише стало не по себе. Он в духов не верил, но испытал нестерпимое желание убраться из этого проклятого места.

…До места, ставшего ему домом, Матросов добрался только ночью. Часть пути проехал на автобусе, остальную прошел на лыжах. Устал смертельно. Но не пошел спать. Предупредив бабу Маню звонком, остался на турбазе. Его не отпускала история Казачихи. Раньше его не интересовали серийные убийцы. Он даже «Молчание ягнят» посмотрел без особого удовольствия. Всего лишь восхитился игрой Энтони Хопкинса и подивился тому, что Джоди Фостер получила «Оскара» за роль Клариссы. Маньячная тема его не зацепила. Персонажи казались не реалистичными. Как Тор или Железный человек. Но Казачиха — не выдумка. Она реальная женщина, убивающая людей в местах, до которых на лыжах ехать полтора часа.

В офисе был компьютер, и он вышел в интернет, чтобы почитать о Казачихе. Но не нашел ни единого о ней упоминания. Какие только серийные убийцы не были представлены, но только не она. Гриша решил, что бомж, которого он прозвал Хоббитом, выдумал эту историю. Но вдруг зацепился взглядом за одну ссылку. Она случайно всплыла. Нажал, перешел, но вылезло какое-то странное окно, за ним реклама, следом требующий регистрации сайт. Так Гриша по «хлебным крошкам» дошел до закрытой группы фанатов неизвестных маньяков. Кто бы мог подумать, что существуют и такие!

Через неделю тесного общения с некоторыми участниками Гриша узнал о том, что бомж Хоббит не врал. В Москве и ближайшем Подмосковье орудовала серийная убийца Казачиха. Но поскольку ее отцом, пусть и незаконным, был очень большой человек, ее история была не просто замята — уничтожена, как второй том «Мертвых душ». Ее все еще помнили, но немногие. Кроме Хоббита и его односельчан, еще несколько человек. Среди них совершенно точно была сестра Ларисы Клавдия и… Человек под ником «Оборотень». Кто за ним скрывался, Гриша так и не смог узнать. Он пытался вывести его на откровенность, но где там. Иногда ему казалось, что это сама Казачиха ведет диалоги в Сети. А почему нет? О том, как сложилась ее судьба, не было никакой информации. А Оборотень как будто знал, но скрывал.

Гриша сам не заметил, как стал одержимым тайной Казачихой. Ему хотелось докопаться до правды. С тех пор как он вынудил близких вывалить скелеты из шкафов и узнал семейные секреты, его было не остановить. Как агента Малдера из любимого сериала его детства «Секретные файлы».

…Истина где-то рядом, твердил себе Гриша и стремился ее познать.

Он доработал до конца февраля и уехал в Москву. Хотя ему было хорошо с бабой Маней. Спокойно. У них и животные были — кот, собака, поросенок. Планировали завести теленка по весне. Но Гриша сорвался в столицу, потому что там жила Клавдия Андреевна Петровская. Он не был компьютерным гением, но смог узнать, где она живет. Это оказалось не самой сложной задачей.

За Петровской Гриша следил несколько дней. Прикидывал, как с ней познакомиться, пока не узнал, что она сдает комнату. Набравшись смелости, просто заявился к Клавдии. Сказал, адрес дал один знакомый. Попросил показать комнату. Та не отказала. В принципе келья Гришу устроила. Да, не хоромы, но ему приходилось спать в комнатах похуже. Смутила цена. Она была небольшой для того района, в котором находился дом, но Гриша пока не имел работы, к тому же привык к провинциальным ценам и был шокирован. Но что не сделаешь для того, чтобы приблизиться к разгадке тайны. Взял заем в шарашке, где для его получения достаточно паспорта, и въехал.

Первое время Гриша жил ожиданиями чуда. Он не спускал глаз с Клавдии Андреевны. Проверял ее почту, следил за ней, даже проникал в хозяйскую комнату. Но ничего. Петровская не общалась с Казачихой. И ни с кем другим вообще. В ящике — счета да реклама. Выходы из дома в магазин и филармонию. В комнате минимум вещей и никаких фотографий, дневников, памятных вещиц. Если не считать антикварных сережек с крупным жемчугом и остатков старинного китайского сервиза, в доме Петровской не было намеков на то, что когда-то она жила как принцесса. Где драгоценности, меха, произведения искусства? Ее отцу наверняка дарили кучу всего в те годы, когда он был у руля. Гриша решил, что в девяностые Клавдию Андреевну облапошили. Привыкшая ко всему готовому, она растерялась, оказавшись в новых условиях и без поддержи всесильного родственника, и либо вложилась в МММ и все потеряла, либо доверилась черным риелторам, либо пустила в свою постель брачного афериста.

Прошло где-то полгода, когда Гриша понял, что через Клавдию он ничего не узнает. И тогда предложил Оборотню план…

Через несколько дней в парке на территории закрытой на реновацию веранды нашли труп со следами удушения!

— Гринь, ты понял, что я сказал? — услышал Матросов голос Ластика и дернулся. Он выпал из реальности и испугался так, будто мыслил вслух.

— А? Чего?

— Ты где витаешь вообще?

— Извини, задумался. О чем ты говорил?

— Кристина погибла.

— Какая?

— Из группы «Меле». Помнишь этих девочек, исполняющих гавайскую музыку?

— Да, конечно.

— Кристина — с зелеными дредами.

— И что с ней случилось?

— Убили ее.

— Какой кошмар.

— Да. В голове не укладывается…

— Кто звонил?

— Ее подруга, Алоха.

— У нее какого цвета были дреды?

— У нее стрижка в стиле «афро». А еще пирсинг на губе, в носу, в бровях.

— Играла на укулеле, — припомнил Гриша.

— Между прочим, Павел интересовался ими сегодня. Все расспрашивал, что за девушки на фото, которое висит в офисе. Особенно его волновала Кристина. Тебе это подозрительным не кажется? — Гриша пожал плечами. — Я повторяю, мутный тип! Может, на него в полицию заявить?

— И что сказать? Он такой тихий, что в его омутах явно водятся черти? А в качестве свидетеля предъявить Шаха?

— Ладно, с полицией я перегнул. Но из приюта надо его гнать… — проговорил Ластик и тут же чихнул. — Ну вот, точно. Завтра что делаешь?

— Буду отсыпаться.

— И все?

— Приготовлю что-нибудь впрок. Суп, плов, рагу.

— Нам же зарплату еще не давали.

— Займу тысчонку у соседки. Мы друг друга выручаем иногда. — Гриша увидел дом, в котором жил. Подъехали наконец! — А ты чем займешься?

— Пойду на концерт. Помнишь, я звал тебя недавно?

Гриша не помнил. Ластик регулярно его куда-то звал, но тот почти всегда отказывался. Редкий раз давал себя уговорить на вылазку. И всегда разочаровывался. Никто из музыкантов, которых они приходили слушать (друг был ярым меломаном), не запал Грише в душу. В лучшем случае они хорошо играли и пели. Не фальшивили. В худшем — чудовищно лажали, но называли это творчеством. Я художник, я так вижу! А скорее, я музыкант, я так слышу? Да идите вы, ребята. Научитесь сначала в ноты попадать, а потом позволяйте себе свободу творчества.