Стоп! Я застыла, пораженная очевидным и совершенно упущенным мною из виду фактом. Любой, кому выгодно меня изничтожить, в первую очередь должен был использовать это лежащее на поверхности обстоятельство — мое маниакальное упорство в отношении «Гранд Дома». То есть вся история с договором и мнимой виной Егора изначально была направлена только против меня! Тем более что именно сейчас я оказалась максимально расслаблена и уязвима благодаря ставшему достоянием общественности роману с Никитиным. Да это же заведомо триумфальное шествие любого из моих врагов! Ч-черт. Интересно, кому из подчиненных приспичило меня скинуть?

Боже ж ты мой! Я, всегда считавшая себя умной женщиной, вляпалась в уготованное мне дерьмо с такой покорностью! Изображала из себя слепого котенка, сконцентрировав всю приобретенную за годы ярость и силу на бедном Егоре. Надо ж было так отупеть! Впасть в мысленный ступор!

Да «Гранд Дом» с его репутацией ни за что не стал бы просто так покупать продукцию, на каких бы то ни было условиях. Каждому контракту в этой компании предшествовала серьезная работа с поставщиком — изучалось все, вплоть до условий производства. Не говоря уж о том, что мы были б обязаны совместно создать кучу дополнительных материалов: рекламные брошюры, изготовленные, скорее всего, за наш счет, ролики на экраны, которыми были снабжены все их торговые дома, и черт знает что еще! Маркетинговая изобретательность «Гранд Дома» не знала границ. Его сотрудники были не продавцы, а художники своего дела. Потому и держались на рынке уже сто пятьдесят лет, в отличие от всех прочих торговцев алкоголем! Черт подери, неужели я могла так сплоховать?! Видимо, впала в такую бесконтрольную ярость, услышав о предательстве близкого человека, что мозги у меня отключились напрочь. Вот дура-то где! А уж с момента вызова в Москву Егора остатки серого вещества и вправду испарились из моей черепной коробки. Похотливая идиотка!

Я вскочила как ошпаренная, оделась за полминуты и, вызывая в бедной маме, которая не успела даже как следует порадоваться моему приезду, целую бурю эмоций, вызвала такси. Нужно было срочно ехать на работу. До собрания акционеров времени слишком мало, а мне необходимо добыть море доказательств нашей с Егором абсолютной невиновности. Любой заговор для того и существует, чтобы рано или поздно, так или иначе быть раскрытым.

Экстренное совещание акционеров, как и было условлено, собрали к десяти утра во вторник. Помимо меня, «на ковер» вызвали финансового директора, начальника юридического отдела и главного бухгалтера. То есть всех, кто приложил руку к проклятому договору. На повестке дня стоял один-единственный вопрос: «Результаты расследования истории контракта с компанией «Гранд Дом». Решение о наказании виновных». В постановке вопроса изначально даже и не пахло гуманизмом, но у меня не было времени и лишних моральных сил, чтобы прилюдно возмущаться и реагировать на подобные мелочи. Мне предстояла смертельная, возможно последняя в стенах этой организации, битва. На карту умело поставили мою карьеру. А если учесть, что больше в моей жизни ничего, по большому счету, и нет, то — практически сам смысл бытия.

Сегодня я оделась так, чтобы выглядеть не просто хорошо — я постаралась быть ослепительной. Даже успела уложить волосы у парикмахера и сделать профессиональный макияж, чем в принципе никогда не увлекалась. Разве что по особо торжественным случаям. Но во время собрания, когда мне дадут слово, все взгляды должны быть направлены только на меня. И пусть яркая внешность послужит пресловутым маркетинговым приемом «первых трех секунд внимания».

Для начала взял слово Лев Семенович. Говорил долго и раздраженно. Вот уж не ожидала я настолько непримиримой резкости в его суждениях по отношению ко мне. Как будто я мало сделала для его чертовой компании!

В понимании генерального директора здесь не существовало, как ни странно, загадок или пробелов. Департамент продаж подписал контракт на выгодных для себя условиях. Контракт нанес ущерб предприятию. Учитывая сговор директора департамента и менеджера во Франции, что подтверждается еще и общеизвестным фактом их близких отношений, логично полагать, что прибыль по упомянутому договору осела на личных счетах двух соучастников.

На этом моменте я чуть было все не испортила, попытавшись вскочить со своего стула и начать орать.

Жанна, которая сидела справа, успела ухватить меня за локоть и успокаивающе погладить по руке. Руку я резко отдернула, но кровь отхлынула от головы. Действительно, в истерике при всем честном народе не было ни малейшего смысла. Я откинулась на спинку стула и сосредоточилась на применении своего излюбленного приема визуализации, чтобы успокоиться: «отключила» слух и стала разглядывать мелкие детали на одежде выступавшего Льва Семеновича. Пуговицы темно-синего цвета, булавку с бриллиантами на диоровском галстуке. Интересно, а рубашка у генерального тоже от Диора или от Бриони? Так и не решив для себя этого вопроса, я увидела, как галстук пополз вниз — Лев Семенович закончил обвинительную речь и соизволил сесть.

Пока акционеры шуршали бумагами, старательно разложенными для них по папкам, и знакомились с документами по делу, я шепотом выспрашивала у Бориса Петровича, сидевшего слева, чем закончился блистательный монолог нашего шефа. Поскольку слух я «отключила» качественно, то и окончания речи, разумеется, не слышала. Чем, подозреваю, избавила себя от истерики, а шефа — от физической расправы. Петрович посмотрел на меня удивленно, даже с сочувствием, и объяснил, что Лев Семенович предложил акционерам проголосовать за один из предложенных вариантов: предать дело общественной огласке и далее — в суд или уладить все собственными силами внутри компании. Последний вариант предполагал, что меня снимают с должности и принуждают вернуть полученные от «Гранд Дома» деньги. Я присвистнула.

Интересно, как это в голову Льва Семеновича, который всегда ко мне прислушивался и не принимал поспешных решений, попали такие прогрессивные и радикальные идеи?! Я снова начала закипать от ярости — даже если б я и положила каким-то образом эти деньги себе в карман, мои заслуги перед компанией за пятнадцать лет работы стоят того, чтобы я была избавлена от подобного, тем более публичного, позора. Сколько миллионов я слила за это время в кошельки наших чертовых акционеров, не имея ни отдыха, ни личной жизни, ни иных мыслей, кроме как о чертовой прибыли! Стоило пахать по двадцать четыре часа в сутки, чтобы в итоге вот так, не задумываясь и не попытавшись докопаться до истины, тебя выбросили на помойку.

Присутствующие ковырялись в своих папках добрых пятнадцать минут, после чего мне дали наконец слово. Неописуемые гуманисты, черт их всех подери! Снизошли, даровали милость. Хотя я вспомнила, как сама не верила ни единому слову Егора, и взяла себя в руки — в сфере бизнеса это нормально. Никто никому не обязан доверять.

— Уважаемые коллеги… — я поднялась с места, а Лев Семенович выпучил глаза от моей наглости. По его лицу было видно, что на языке у него вертится: «Да какая ты нам коллега?!», но он благоразумно промолчал. — …позвольте рассказать вам увлекательнейшую детективную историю. Уверяю вас, подобных дел компания «РусводКа» еще не знала! — Оп-па! Я не прогадала с вступительным словом — присутствующие как миленькие сидели теперь у меня на крючке с широко раскрытыми от любопытства глазами, а у кого с самоконтролем похуже — то и ртами. — Представьте себе, — продолжила я, играя интонациями, чтобы поддержать эмоциональный интерес почтенной публики, — что воображение человека не знает границ. И в нашей компании трудится такой одаренный руководитель с очень богатым воображением. Не будем пока переходить на личности. Рассмотрим факты.