без них. Есть там несколько непростых моментов, связанных, по большей части с сейсмоактивностью — оказывается, Луну тоже нет-нет, да трясёт. Но об этом, с твоего позволения, в другой раз.

Какое-то время они шли молча. Димка на ходу переваривал полученную информацию. Получалось не очень.

— Ну что, студент, ещё вопросы есть? — Геннадий Борисович вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет «Космос» — их, Димка это знал точно, хоть сам и не курил, недавно начали выпускать на московской табачной фабрике «Ява». Стоила новинка шестьдесят копеек. Инженер повертел тёмно-синюю, с красной звездой и стилизованным изображением ракеты, пачку и вдруг решительно скомкал её, огляделся, и швырнул в ближайшую урну.

— Врачи велели бросать — вот, борюсь с соблазном. — объяснил он. — Да ты не стесняйся, спрашивай, я уже смирился, что ты меня весь вечер пытать будешь.

— И мне предстоит принять во всём этом участие.

— Нам. — инженер проводил взглядом смятую пачку, как показалось Димке, с некоторым сожалением. — Нам — мне, тебе и ещё многим другим. На станции «Остров-1» будет работать не менее полутысячи человек, и часть техников для обслуживания орбитального «космического трамплина» решено обучить из таких как ты, студентов последних курсов профильных ВУЗов. Скажу тебе больше: в скором времени и у нас и в Штатахбудут созданы специальные учебные заведения, где будут готовить специалистов для проекта «Великое Кольцо» — и поверь, это будут далеко не одни инженеры! Космические врачи, пилоты орбитальных кораблей, монтажники, да хотя бы повара и садовники для будущих гидропонных оранжерей!

— Но если грузы на станцию будет доставлять так просто, то зачем же на орбите ещё и гидропоника? Не легче ли возить свежие овощи и фрукты с Земли?

— На всякий случай, студент, на всякий случай. И потом — будет ведь ещё постоянное поселение на Луне, и когда ещё там смонтируют приёмный «космический батут»? А провизия и кислород понадобятся сразу. Его ведь тоже будут строить с размахом, не на десяток-другой учёных, а сразу на несколько сотен обитателей — так что и гидропоника ох, как пригодится!

— Скажите, Геннадий Борисович… — Димка слегка замялся, но всё же решился спросить. — Почему вы мне так легко всё это рассказываете? Ведь раз никто — из обычных людей, я имею в виду, — не знает ни о гобийском артефакте, ни о лунной находке, ни об истинной подоплёке «Программы Трёх» — значит, всё это держится в секрете? А я ведь всего-то подписку о неразглашении давал…

— Ну, подписка — дело серьёзное, и я бы не рекомендовал тебе с ней шутить. — усмехнулся Димкин собеседник. — но дело, конечно, не в подписке. Ты прав, разумеется: вся программа наглухо засекречена — «чернее ночи», как говорят наши американские коллеги. Но фокус в том, что работы вышли на такую стадию, когда у них задействовано огромное количество людей, и скоро скрывать что-либо станет уже невозможно. Так что в течение ближайших двух месяцев о программе «Великое Кольцо» — такое официальное название она получит, решение на этот счёт уже принято — будет объявлено с трибуны ООН. А после этого… — тут инженер снова улыбнулся.— После этого, друг ты мой Дмитрий Олегыч, наш мир изменится до неузнаваемости.

VIII

Вот он, сбывшийся кошмар попаданца: оказаться в мире, на первый взгляд в повседневных, бытовых деталях неотличимый от того, ты оставил — и внезапно выяснить, что на некие фундаментальные СУЩНОСТИ это сходство не распространяется! Что послезнание твоё не стоит выеденного яйца, что решительно всё здесь,— от карьер основных политических деятелей до тенденций технического прогресса — пошло по иной колее. И даже книги и письма здесь пишут — и будут писать! — другие. Нет, не принципиально иные, но всё же, отличающиеся от известных тебе. К примеру, Ефремовский «Час «Быка», в моей реальности вышедший в виде отрывков в технике Молодёжи» в шестьдесят, кажется восьмом году — надо будет отыскать этот номер в библиотеке, хотя я и без того уверен, что увижу там совсем другое произведение, мало похожее на то, чем я зачитывался в своей юности. А с чего бы ему спрашивается, быть похожим? Я, конечно, тот ещё литературовед — но знаю, что в «том, другом» варианте истории «Час Быка» создавался под впечатлением культурной революции в Китае. Впрочем, не буду настаивать: может я и не прав, и могучий интеллект Ивана Антоновича обошёлся бы и без столь явных ассоциаций. Возможно и то, что он упорно представлял свой роман как антимаоистский, на что ясно указывали журнальные иллюстрации, заранее предвидя обвинения в идеологических ошибках и клевете на советскую действительность — привет Юрию Андропову, поднявшему этот вопрос аж на заседании Секретариата ЦК! И недаром, наверное, Ефремов так высказывался о своём творении: „Ярая книга! Пропитана яростью, которая накопилась у нас. Это удивительно! Я их понять никак не могу. Они рубят сук, на котором сидят…“

Но ведь здесь этот сук никто не рубит, верно? Ладно, бог с ним, с Китаем, в котором «культурная революция», хоть и состоялась, но обошлась без уродливых перегибов и, соответственно, не вызвала такой реакции в нашей стране! Сам СССР стал другим за эти тридцать семь без малого лет — если принять за точку бифуркации обнаружение «звёздного обруча» гобийской экспедицией Ефремова в сорок восьмом, что тоже, строго говоря, далеко не факт. История вышла… светлее, что ли? Добрее к людям и их судьбам? Мне трудно подобрать подходящие определения, но факт остаётся фактом — Карибского и Берлинского кризисов здесь не случилось, Вьетнамская война, как я уже успел выяснить, хоть и состоялась, но в лайт-версии, без того ожесточения, да и закончилась на три года раньше. Да, ядерные субмарины с межконтинентальными ракетами на борту всё ещё бороздят океаны и прячутся подо льдами, а другие ракеты ждут своего часа в бетонированных стартовых шахтах, но, похоже, угрозу ядерной войны никто больше не рассматривает всерьёз, и ядерное разоружение, полное или частичное — не более, чем вопрос времени. Чехословацких событий шестьдесят восьмого здесь тоже не случилось, обошлись полицейскими мерами. Не было, надо полагать, и Новочеркасского расстрела, не в последнюю очередь спровоцированного идиотскими решениями лысого кукурузника — а ведь все эти невесёлые события как раз и пришлись на то время, когда Иван Антонович работал над своим романом…

Для меня же вывод более, чем очевиден: обычное для попаданца занятие вроде «спасения СССР» не