— Извините, — промямлил он изменившимся голосом. — Я…

Он махнул рукой, спрыгнул с помоста, быстро протиснулся через толпу и, сунув руки в карманы куртки, стремительно зашагал прочь.

Душа его была в смятении. Никогда прежде Ларин не интересовался политикой и не ходил на митинги. И ораторствовать никогда не умел. Когда он стоял на помосте и говорил с народом, он словно бы не был собой, а превратился в другого человека.

И ведь как веско говорил, как ловко оперировал цифрами! И откуда они только всплыли, эти цифры? Видимо, прочел в какой-то газете…

…Дьявольщина какая-то!

— Вот так и становятся шизофрениками, — с досадой пробормотал Ларин, поеживаясь от ветра.

На душе у Геры стало еще мрачнее. Причину этой мрачности он не смог бы точно назвать, но когда он втягивал ноздрями задымленный, пропахший бензином воздух улицы, ему казалось, будто в запахе этом есть что-то безысходное. Этот запах был предвестником будущей беды, которая настигнет всех жителей этого города. И не только города.

Погруженный в свои мысли Ларин не заметил, как рядом с ним зашагали двое крепких парней в темных куртках. А заметил лишь тогда, когда они крепко взяли его под руки.

Ларин остановился и возмущенно спросил:

— Что происходит? Кто вы такие?

— Мы ваши друзья, — ответил один из парней.

Гера хотел вырваться, но тут что-то кольнуло его в шею, и он обмяк в руках своих странных провожатых.

Придя в себя, Ларин открыл глаза и огляделся. Он обнаружил, что сидит в белой комнате, в чрезвычайно мягком и удобном кресле. Прямо перед собой Ларин увидел лысого человека в инвалидном кресле. Колени инвалида были накрыты пледом, а его светлые спокойные глаза с интересом разглядывали Георгия.

Ларин поднял руки к лицу и потер припухшие веки. Потом посмотрел на лысого инвалида и спросил со странной смесью растерянности и угрюмости в голосе:

— Где я нахожусь?

— В секретной лаборатории, — спокойно ответил тот.

— В лаборатории? — Ларин нахмурился. — Вы привезли меня сюда силой.

Незнакомец покачал головой:

— Это не совсем так. У нас не было времени вступать с вами в переговоры. Вы нужны нам, Георгий.

— Вам?

— Да, нам.

Незнакомец сунул бледную руку во внутренний карман дорогого пиджака, достал удостоверение в красной кожаной обложке, раскрыл его и показал Ларину.

Художник несколько секунд разглядывал удостоверение, потом поднял взгляд на упитанное лицо своего собеседника и пробормотал:

— Значит, вы…

— Да, — кивнул тот и убрал «корочку» обратно в карман. — Теперь вы понимаете, что мы не просто похитители. Мы привезли вас сюда для участия в крайне важной исследовательской программе. Кстати, меня зовут Ренат Рустемович. Но вы можете называть меня Ребус.

— Ребус?

Собеседник благожелательно улыбнулся:

— Да. Друзья и коллеги придумали мне такое прозвище. И оно мне нравится.

Несколько секунд Георгий сидел молча, а потом разомкнул побелевшие губы и гневно произнес:

— Срать я хотел на вашу программу! А также на вашу вонючую Контору и на вас лично!

Он резко поднялся с кресла.

— Сядьте, Ларин! — гаркнул на него Ребус, лицо которого вмиг переменилось.

— Да пошел ты…

Художник повернулся и зашагал к двери. Один из охранников встал у него на пути. Ларин криво ухмыльнулся:

— Значит, вы так? Что ж…

Он сделал вид, что хочет развернуться, но вдруг резко ударил охранника кулаком в челюсть. Охранник, однако, с легкостью увернулся от удара, перехватил руку Ларина, вывернул ее и швырнул художника головой вниз. Ларин с размаху ударился о пол лицом. Удар был настолько силен, что перед глазами у художника всё поплыло, а мгновение спустя он погрузился в темноту.

— Ты что, сдурел?! — рявкнул на охранника Ребус.

— С ним все будет в порядке, шеф, — спокойно отозвался охранник. — Он просто в нокауте.

Холеное, упитанное лицо Ребуса побагровело, и он отчеканил:

— Если ты повредил ему мозг, я лично сдеру с тебя шкуру. Отнесите парня к доктору Кремеру, пусть приведет его в порядок.

Лысый босс отвернулся, вынул из кармана пиджака мобильный телефон, щелкнул по кнопкам и прижал трубку к уху.

— Слушаю вас, — отозвался на том конце профессор Терехов.

— Как обстоят дела? — сухо спросил Ребус.

— Нормально, — ответил профессор. — Жизненные показатели Егора и Эльзы в норме.

— А как Торт?

— Нам удалось стабилизировать его состояние.

— Ясно. Если что-то пойдет не так, немедленно свяжитесь со мной.

— Хорошо.

Ребус отключил связь и сунул телефон в карман. Душу его томили смутные предчувствия, и предчувствия эти нельзя было назвать приятными.

Двадцать минут спустя инвалидное кресло Агадамова-Ребуса остановилось возле кушетки. Лысый босс взглянул на лежащего гиганта, одетого в больничный халат, и спросил:

— Как ты себя чувствуешь, Торт?

Гигант повел могучими плечами и ответил:

— Скверно. Мне кажется, что по моим костям пробегают толпы злобных троллей и пробуют на вкус все, что встречают на пути.

— Целые толпы? — Ребус усмехнулся: — Ну, по крайней мере, тебе не одиноко.

Белобрысый урод усмехнулся, сглотнул слюну и спросил:

— Что со мной теперь будет?

— Не знаю, приятель, — честно ответил Ребус. — Твои молекулы взбесились. Твоя плоть постоянно находится в движении. Она никак не может определиться с тем, какую форму ей следует принять.

Торт немного помолчал, потом угрюмо уточнил:

— Я превращусь в чудовище?

— Не исключено. Впрочем… — Ребус повернулся и позвал через плечо: — Кремер! Несите стабилизатор!

К кушетке подошел доктор Кремер. Поверх костюма на нем был надет белый халат, в руке он держал небольшой чемоданчик. Положив чемоданчик на белую тумбочку, Кремер открыл его и достал шприц и ампулу.

— Что это? — спросил Торт.

— Препарат АМЗ-03, — ответил Агадамов. — Мы называем его стабилизатором.

— И что он должен стабилизировать?

— Твою молекулярную структуру.

Кремер набрал в шприц жидкости из ампулы и склонился над правой рукой Торта.

— Сейчас будет немного больно, — предупредил доктор, поблескивая круглыми очками.