— Проголодался? — спрашиваю я, накладывая картошку по тарелкам.

— Безумно. Дрова наколол, воды натаскал и баню истопил.

— Кушай.

— Спасибо.

После ужина Герман не позволил мне вымыть посуду, перемыл сам, в благодарность за вкусный ужин. Пока он был занят этим делом, я сходила в баню. Точнее, Герман меня проводил до неё, вручил мне фонарик, которым я должна ему маякнуть, когда закончу, чтобы он меня встретил. Выполнив все инструкции, после бани я поднялась на второй этаж. Прилегла на кровать, и на душе вдруг стало невыносимо тоскливо. Хоть плачь. Каждый шорох за окном вселял в меня ужас. Натянув одеяло себе на голову, я еще долго лежала в темноте, думая о Руслане и Ване. Завтра мне разрешено позвонить брату. И ради этого я должна пережить эту ночь.

Я сидел дома до тех пор, пока Геннадий не отзвонился и не сообщил, что Лиза на месте. Отец набирал меня несколько раз, настаивал на встрече, но я не покинул квартиру до тех пор, пока не убедился, что Ваня и Лиза в безопасности. Встречу отец назначил у себя дома. Подъехав к огромному особняку с красной крышей, я минут десять сидел в машине. Знаю, зачем отец позвал. Даже примерно представляю сценарий нашей беседы, но от осознания этого становится противно. Человек, который носил меня на руках, учил кататься на велосипеде, а потом и на машине, сейчас для меня становится очень далеким и чужим. Как и этот дом, я словно не жил в нём, хотя всё мое детство прошло именно здесь. Выхожу из машины, открываю массивные кованые ворота и иду к дому мимо гортензий, которые когда — то посадила моя мама.

Отец меня встречает в приподнятом настроении, попивая мелкими глотками коньяк.

Празднуешь? Не рановато ли?

— Сын, я нашел этого гада — Семёна, — сразу у порога с гордостью в голосе сообщает мне отец.

Вероятно, я должен обрадоваться, только не могу изобразить ни одну нужную для отца эмоцию.

— Где он был? — сухо спрашиваю я, бросая ключи от этого дома на тумбочку. Уходя, я их оставлю, больше я сюда не вернусь.

— Затаился на квартире съемной, но мои люди нашли его, — вещает мне родитель. — Вот, смотри, все деньги при нем были, — усмехаюсь, смотря, как отец открывает передо мной дорожную сумку полную моих денег.

Лиза была права, отец машет передо мной наликом, чтобы дезориентировать меня. Умная все — таки у меня женщина.

— Я хочу его видеть, — присаживаюсь на диван, к деньгам даже не подхожу.

Не такой реакции ты от меня ждал, папа? Надеялся, что перед бабками танцевать начну.

— Не нужно тебе этого, — залпом допивает свой бокал коньяка и отставляет в сторону. — Он очень сильно пожалел о своем поступке. Поверь мне, ему очень плохо.

— Ты позвал меня, чтобы вернуть мне деньги?

— Почти. У меня к тебе дело.

— Какое?

— Пройдем в кабинет, — не дожидаясь моего ответа, отец идет в кабинет, и мне приходится проследовать за ним — Ты же точно решил завязать с клубом? — спрашивает отец, присаживаясь за стол, и надевает бутафорские очки. Я — то знаю, что зрение у него сто процентное, но ведь в очках солиднее!!!

— Точно, — коротко отвечаю я.

— Мне поступило выгодное предложение на продажу клуба.

— Продавай. Ты же владелец.

— Не совсем так. Клуб принадлежит тебе.

— Это как? И почему такая прекрасная новость прошла мимо меня?

— Не кипятись, сын, я оформил дарственную на твое имя, хотел подарить на день рождения. Но раз вышла такая ситуация, и ты не хочешь больше заниматься клубом, то ты имеешь полное право продать его, — я смотрю на оформленную дарственную, действительно, здание клуба отец мне подарил.

— Кто хочет купить клуб?

— Разве это имеет значение? Они не местные. Цену предложили выше рыночной. Соглашайся, — подает мне подготовленные документы на продажу.

И в этом моменте я начинаю истерически хохотать. Вот мудак. Как всё обставил. Значит, подарил мне здание, а продать я должен это же здание, но в придачу вместе с землей, о которойя, якобы, даже не знаю. Гений, мать его. Недаром депутатом столько лет отсиживается в кожаном кресле.

— Пап, ты считаешь, что я совсем идиот?

— Не понимаю твоего вопроса, сынок?

О как? Сынок. Давно ты так меня не называл, точнее — никогда.

— Землю я не продам. И клуб тоже. Спасибо за подарок, — разрываю договор на две половинки и бросаю перед отцом на стол.

Отец багровеет мгновенно, показательно ослабевает галстук, глаза ожесточаются. Сбрасывает в сторону очки с простыми стёклами.

— Ты, сосунок, понял, что сделал? — прохрипел Дамир ВагитовичКамаев. С этого момента только так я буду его называть.

— Вполне, — отвечаю я, не отводя в сторону жёсткого взгляда.

— Да я тебя уничтожу, не посмотрю, что сын родной. Заживо закопаю.

— Попробуй.

— Ты реально не понимаешь, кому дорогу переходишь? Эти люди разговаривать с тобой, как я сейчас, не будут, прихлопнут, как надоедливою муху в миг. Земля эта по-любому их будет. Даю тебе три дня на обдумывание, по истечению этого срока советую привезти мне подписанный договор, — бросает передо мной еще один экземпляр. — А иначе я умываю руки. И забываю о том, что у меня есть сын.

— Я думаю, что ты об это забыл давным — давно.

Я выхожу из кабинета, а хозяин этого дома кричит мне в спину:

— Я пришлю тебе договор на электронную почту.

Отец был так расстроен тем, что я не подписал его договор, что не заметил, как я забрал с собой дарственную на своё имя. Теперь я полноправный хозяин земли и всего того, что на ней находится. А ещё я забрал с собой сумку с деньгами. Потому что они мои, я их заработал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Отъехав от дома, я съезжаю с дороги в лес. Мы с мамой часто гуляли здесь, она любила. Остановил машину там, где её не видно с дороги и вышел. Вдыхаю полной грудью аромат хвои и приседаю на корточки. Безысходность и разочарование — вот те чувства, что раздирают меня сейчас на части.

Он дал мне три дня.