Дворец, специально построенный для приема императрицы, ей очень понравился. Еще больше понравился сад при дворце – настоящий парк, будто перенесенный на берега Днепра из окрестностей Петербурга. Восхитила Екатерину и церковь Кременчуга. Вечером она отправила губернатору Северной столицы Брюсу письмо такого содержания:

«В Кременчуге нам всем весьма понравилось, наипаче после Киева, который между нами ни одного защитника не получил. И если бы я знала, что Кременчуг таков, как я его нашла, я бы давно туда переехала. Чтобы видеть, что я не попусту имею доверенность к способностям князя Потемкина, надлежит приехать в его губернии, где все части устроены как можно лучше и порядочнее, города строятся, недоимок нет. В трех же малороссийских губерниях, оттого что ничему не давано движения, недоимки простираются до миллиона, города мерзкие и ничего не делается».

В Кременчуге императрица задержалась на четыре дня. В церкви во время обедни архиепископ Амвросий произнес здравицу в честь государыни, а митрополит Самуил уподобил ее Христу, явившемуся своим ученикам после Воскресения. Также в честь Екатерины хор в 186 человек исполнил специально сочиненную кантату. Вечером было дано представление в театре. Императрица была в восторге и заявила Потемкину, что лучше устроить прием уже нельзя. На что наместник Новороссии ответил, что государыня во всем и всегда права, но тут она заблуждается, ибо в Херсоне прием будет еще пышнее.

В ожидании обещанного приема флотилия 4 мая отплыла дальше. По пути они побывали в Екатеринославе, где Потемкин решил возвести огромный собор, который должен был превзойти собор Святого Петра в Риме.

Утром 6 мая, когда отплыли от Екатеринослава, на реку упал густой туман, так что в нескольких метрах уже ничего не было видно. Флотилия поплыла медленнее, впрочем, никаких мелей, тем более скал в этом месте не значилось, так что причин для тревоги не было. Тем не менее «американского сенатора Корнера» с самого утра грызла непонятная тревога. Он не находил себе места и все бродил по палубе «Десны» от носа до кормы. «Инженер Френдли», видя беспокойство своего товарища, подошел к нему и негромко, чтобы не слышал никто из окружающих, спросил, что он все мечется по палубе.

– Беспокоит меня этот туман, – объяснил «сенатор». – Видишь, как мы тащимся? При такой скорости и в таком тумане ничего не стоит тихонько подплыть к галере, взобраться на палубу… В этом киселе никто ничего и не заметит. Можно пройти до самой каюты Екатерины, и тебя никто не остановит.

– Кому подплыть? Кому взобраться? – спросил «инженер». – С того покушения уже три месяца прошло, и все тихо. Мы с тобой на поляков грешили. А помнишь, сколько в Киеве вокруг Екатерины поляков было? И ничего. Кто же еще должен теперь напасть?

– Не знаю кто, но тревога не проходит, – ответил «сенатор». – Ты вспомни, рядом Крым, оттуда на рысях за сутки сюда доскакать можно. И вообще… места дикие, необжитые. А охрана вообще утратила всякую бдительность. Все думают только об увеселениях, о том, как лучше императрицу ублажить. Даже сам Потемкин чутье потерял. А мы с тобой чутье терять не должны!

– Стало быть, ты не просто так ходишь, а караул несешь? – догадался «инженер».

– Вот именно! И я был бы тебе и Ване очень признателен, если бы вы мне помогли. Возьмите с ним по паре пистолетов, как я, ну, еще… Стой, что это?

Углов (уж будем называть «американского сенатора» его настоящим именем) схватил товарища за руку. Оба прислушались.

– Слышал? – шепотом произнес руководитель группы. – Вроде о борт что-то стукнуло? Там, на носу, с правого борта?

– Может, кто-то в гости приехал? – предположил Дружинин. – Они ведь то и дело…

– Молчи! Тихо! Если бы гости приехали, они бы с шумом приставали, приветствия делали. А тут все тихо. Боюсь, что это другие «гости». А вот еще – теперь на корме!

– Давай иди на нос, а я на корму, – принял решение Дружинин.

– А у тебя хоть оружие есть?

– Нет, но некогда уже в каюту бегать. Придумаю что-нибудь. Давай, некогда время терять!

Два оперативника разошлись в разные стороны. Углов вдоль борта двинулся на нос. Из тумана навстречу ему выплыли несколько фигур. «Сенатор» уже вынул из-за пояса пистолет, но тут услышал французский говор, смех… Это был кто-то из участников вояжа. Он двинулся дальше. Прямо навстречу ему шли двое. На них были треугольные шляпы и плащи, как и на многих спутниках императрицы, однако, в отличие от беспечных участников вояжа, эти двое не разговаривали и не смеялись, опустив головы, они быстро направлялись в середину судна.

«Они!» – мелькнуло в голове Углова.

– А ну стой! – скомандовал он.

– Почему вы нам препятствуете? – ответил один из незнакомцев. – Мы прибыли с другой галеры, в гости к графу Румянцеву.

Незнакомец говорил по-русски, так что его желание посетить знаменитого военачальника выглядело правдоподобно.

– Потому препятствую, что на сегодняшний день князем Потемкиным отдано распоряжение всякие визиты прекратить, – сурово ответил Углов. – Из-за тумана и угрозы нападения. Вы разве не знали? Возвращайтесь в свою лодку.

Он блефовал – никакого такого распоряжения князь Потемкин не отдавал. Но ведь гости не могли этого знать. Все зависело от того, как они себя поведут. Если послушно вернутся на свою лодку или даже начнут горячо спорить – значит, они и правда участники вояжа. Но если…

Он не успел додумать это «если». Второй незнакомец, не участвовавший в переговорах, внезапно бросился на оперативника, в его руке блеснул кинжал. Углов выстрелил. Нападавшего швырнуло к мачте, и он свалился на палубу. Но это не остановило его товарища. Тот выхватил шпагу и бросился на Углова.

У «сенатора Корнера» тоже была при себе шпага, и он стал защищаться. Но тут же обнаружил, что противник значительно превосходит его во владении холодным оружием. Острый клинок кольнул его в плечо, затем в грудь; он почувствовал, как по телу заструилась кровь.

В это время на корме раздался звук выстрела, затем шум борьбы. Как видно, Дружинин тоже вступил в бой.

Незнакомец со злостью выкрикнул что-то неразборчивое и прекратил наступать на Углова, как видно, растерялся, не знал, что делать.

В это мгновение из тумана вынырнула еще одна фигура, высокая и стройная.

– Что здесь такое? Почему в руках оружие? – услышал Углов голос, который показался ему знакомым.

– Это заговорщик! Покушение на императрицу! – воскликнул он. – Помогите, его надо захватить живым!

– На императрицу?! – вскричал тот. – Смерть подлецу! – И, выхватив не шпагу, а саблю, ринулся в бой.

Тут Углов узнал своего помощника – это был фаворит Екатерины юный Дмитриев-Мамонов. Сразу стало очевидно, что оружием он владеет значительно лучше оперативника и даже лучше нападавшего противника. При этом любовником Екатерины владело настойчивое желание убить человека, покусившегося на императрицу. И как Углов ему ни кричал, Дмитриев-Мамонов продолжал наступление, и его сабля в следующую секунду погрузилась в грудь незнакомца чуть не по самую рукоять.