Сесилия покосилась на собеседника и тотчас отвела глаза. Ее длинные ресницы опустились, бросив тени на щеки. И она пыталась сделать вид, что снова читает книгу.

– Время покажет, – пробормотала Сесилия после паузы.

«Мои слова ей приятны», – понял Рамзи. И с удовольствием отметил, что щеки мисс Тиг порозовели.

– А ты в отличие от меня не спала, – заметил он.

Сесилия помотала головой и отложила карандаш.

– Я не спала, потому что не смогла заснуть. Все думала о смерти Генриетты. Мне надо, чтобы те, кого я люблю, были в безопасности.

Рамзи похолодел. Ему еще долго не удастся избавиться от чувства вины. Он был настолько ослеплен враждебностью, что забыл о здравом смысле. А это могло стоить Сесилии жизни.

Он уже хотел рассказать ей о том, что знал, но тут она сунула карандаш под корешок книги, поднялась из‑за стола. Рамзи пришлось тоже встать и тщательно застегнуть сюртук. И он очень надеялся, что мисс Тиг не станет смотреть вниз.

– Должен признаться, я, вероятно, был раньше неоправданно груб… – пробормотал Рамзи.

Сесилия покачала головой.

– Я бы сказала, что ты храбрец. А без грубости в отношениях с преступниками не обойтись.

– Нет‑нет. – Рамзи энергично покачал головой. – Я имел в виду… был груб с тобой. Я наговорил при нашей последней встрече много… лишнего.

– Ой! – Она посмотрела на него с искренним удивлением. – Но если бы ты не был так враждебно настроен против меня, то эта ночь стала бы для меня последней. – Сесилия сделала шаг к собеседнику. – Тот мужчина, который… которого ты… Его появление означало, что Генриетта, возможно, была замешана… во что‑то немыслимое. Иначе не смогла бы обзавестись такими врагами. – Она на мгновение прикрыла глаза. – Скажу честно, ты был прощен в ту самую секунду, когда я увидела тебя в переулке. А твои… извинения, разумеется, приняты.

– Я вовсе не извинялся, – выпалил Рамзи. – Или все‑таки извинялся?

Сесилия негромко рассмеялась.

– Но ты двигался в нужном направлении. Я не ошиблась?

– Я… Нет‑нет, не ошиблась, – пробормотал Рамзи в растерянности. – Я просто… господи, я имею в виду, что пытаюсь извиниться, но не… – Рамзи отвел глаза. «Непонятно, как люди это делают?» – подумал он со вздохом.

– Ты что, никогда ни у кого не просил прощения? – В голосе мисс Тиг не было ни намека на насмешку, хотя смущение судьи ее позабавило. – Ты действительно думаешь, что никогда не совершал ошибок?

«Ни одной, в которой был бы готов признаться», – промелькнуло у Рамзи.

– Я этого не говорил. Я старался избегать людей, пока не стал судьей высокого суда, а теперь, груб я или нет, это уже не имеет значения.

Сесилия несколько секунд изучала стоявшего перед ней мужчину – словно производила медицинский осмотр. Потом поставила диагноз:

– Ты, наверное, очень одинокий человек.

Рамзи дернулся, будто от удара.

– Разве?

– А разве нет? Разве не одинокий?

Рамзи нахмурился. Хм… он не привык об этом думать. А одиночество – это заброшенность. Одинокий человек всеми забыт. Он месяцами не слышит голос другого человеческого существа. Годами. И никому нет дела до того, жив одинокий человек или умер.

Раньше Рамзи действительно был одинок. А сейчас?

Сейчас он очень влиятельный человек. Более того, его имя упоминается в монографиях, и он пишет законы, которые становятся обязательными для исполнения на всей территории Британии. Рамзи часто проводит время в обществе могущественных людей. Как может такой человек, как он, чувствовать себя одиноким?

Но тогда почему же в душе его царят такое уныние и пустота?

– Ты был солдатом, – вновь заговорила Сесилия, дав ему возможность не отвечать на предыдущий вопрос. – Скажи, тебе не случалось заниматься криптографией?

Рамзи отрицательно покачал головой.

– Военная служба была для меня только бесконечными скучными маршами по враждебной территории. А в перерывах случались лишь кровавые стычки.

– Ужасно… – пробормотала Сесилия.

Рамзи молча кивнул. Да, он видел много ужасного. Но в юности он был так зол, постоянно кипел от ярости, что даже находил некоторую… привлекательность в насилии. Кроме того, ему нравилась регламентация жизни, порядок. И нравилось, что он являлся частью чего‑то, а не только самим собой. К тому же у него были награды и всевозможные почести…

– Армия… – в задумчивости сказала Сесилия. – Вот, где ты научился видеть в людях только худшее.

– Нет, определенно нет, – возразил Рамзи. – Люди всегда и везде готовы проявить свои самые худшие качества.

– Но не ты, – сказала Сесилия. – И не я, хотя ты можешь думать обо мне иначе.

Рамзи отвел глаза и пробормотал:

– Боюсь, что ты видела только самые худшие мои качества.

Он чувствовал себя ужасно неуютно под ее проницательным взглядом, но она дала ему небольшую передышку – наклонившись, что‑то взяла со стола.

Рамзи сделал шаг вперед. Он остро чувствовал, какой маленькой стала комната сейчас, когда они стояли друг напротив друга. И он думал о том, как ему хотелось бы раздеть эту женщину…

Нет‑нет, сейчас Рамзи точно не был одинок. И ему вдруг показалось, что одежда связывает его, стесняет движения. Он устал от разговоров, устал от ее вопросов, выворачивавших его душу наизнанку.

Он чертовски устал.

Если бы только нашлось место, где он мог бы затеряться…

Рамзи непроизвольно потянулся к Сесилии. Ему казалось, что в ней все ответы на все вопросы.

И в то же время она сама являлась сложнейшим вопросом.

– Моя тетя Генриетта оставила мне вот это. – Сесилия вложила ему в руку книгу, тем самым прервав… Одному Богу известно, что она прервала.

Рамзи молча взглянул на книгу.

– Все это какой‑то шифр, – продолжила Сесилия, не ведая, что творится в его душе. – Здесь записаны имена врагов Генриетты, а также… – Сесилия помолчала. – Полагаю, здесь же зашифрованы ее учетные книги и все те тайны, которые тетя собирала всю жизнь. Пока мне не удалось найти ключ, хотя я отыскала книгу со всеми известными шифрами. Думаю, тетя Генриетта оставила мне и ключ, но я пока не поняла, где именно.

Рамзи делал все от него зависящее, чтобы собраться с мыслями, выбросить из головы мысли о своем страстном желании и сосредоточиться на деле.

Но эта женщина. О боже, она сводила его с ума. Ее формы. Исходивший от нее запах. Ее голос… Она была как редкостный деликатес. Нет, пир для его чувств. И если бы он только мог прикоснуться к ней, попробовать вкус ее губ…

Рамзи машинально перелистнул несколько страниц. Символы и непонятные формулы. Для него все это точно китайские иероглифы.