– Так вы… так вы думаете, что это убийство совершено только для того, чтобы подставить Измайлову? – изумленно проговорил юноша, как видно, до глубины души пораженный новой для него мыслью.

– Не исключено. И если это сделал тот, кто впустил собаку…

– Но я… я не знаю, кто впустил.

– Послушай, Стас. Я понимаю, ты боишься потерять работу, опасаешься, что если узнают, что ты кому не надо давал ключи, да еще и не записал в журнале, у тебя будут неприятности. Но ведь никто не узнает. Сегодняшний разговор останется между нами, а твоя информация, возможно, поможет найти убийцу одного человека, а с другого человека снять серьезные и несправедливые подозрения…

– Но я действительно не знаю. Ключи никто не брал. Пока вас не было, приходил только этот… щупленький… Миша, кажется. Он попросил ключи от номера Изольды, сказал, что ему всего на минутку – она просила его занести туда какую-то ее вещь. Боялась, что в ресторане потеряет, или что-то там… я не понял. Я дал ключ, какой он сказал, но он почти сразу спустился и заявил, что перепутал. Тот номер, оказывается, с левой стороны, а ему сказали, что с правой… или что-то там… Он как-то туманно объяснял, да еще подшофе был, – я не стал допытываться. Просто, чтобы снова не перепутал, сверился с журналом, убедился, что номер точно Измайловой, ну и… отдал. И вернулся он быстро… сказал, что все, что нужно, отнес и положил куда велели.

– Ясно…

Ситуация постепенно прояснялась в голове, и моя неприязнь к Мише, и без того достаточно ощутимая, с каждой минутой росла просто в геометрической прогрессии.

«Все-таки он, – постепенно наполняясь тихим бешенством, думала я. – Неунывающий весельчак Миша. А чему удивляться? Разве он не способен? Он ведь знал, чем чревато, например, купание в наэлектризованном бассейне. Знал прекрасно. И все-таки толкнул Изольду. Не смутился, не испугался последствий. Просто пошутил… Какие еще доказательства нужны?»

– А вы что, думаете, что это он? Он впустил собаку? – вернул меня к действительности Стас, напомнив, что рассиживаться нечего.

– Не исключено… – уклончиво ответила я и, поблагодарив за содействие, дала понять, что на сегодня собеседование окончено.

– Вообще-то… вы знаете… – не спешил уходить Стас. – Я тоже… тоже как-то подумал… Главное, не запомнил я, от какого номера он в первый раз ключи взял. Ну, когда вернулся и сказал, что перепутал. Там ведь несколько номеров… А потом… потом хотел спросить у него, да как-то… как-то не спросилось. Такие у него глаза злые. Да и пьяный он все время… говорить с ним…

Стас попрощался и в задумчивости побрел к своему подъезду, а я, вырулив из двора девятиэтажки, на всех парах помчалась обратно в гостиницу.

Пока я ездила то туда, то сюда, проводя безрезультатные опросы и тратя напрасно драгоценное время, Миша, наверное, уже вернулся, и я очень рассчитывала застать его либо на входе, либо еще более-менее трезвого – в номере. Во время своих загадочных путешествий он навряд ли рискнет потерять контроль, а вот вернувшись в гостиницу, может снова нализаться, и тогда толку от него не добиться, даже применив физическое воздействие. Говорить с пьяным – занятие бесполезное, тут Стас совершенно прав. А побеседовать, в свете последней информации, не помешало бы весьма и весьма.

«Этот мог. Мог без сомнения. Стопроцентно, – думала я, немилосердно подрезая на поворотах и проскакивая перекрестки на желтый свет. – Мог смыться с банкета так же незаметно, как и Изольда, и так же незаметно вернуться. Мог подговорить кого-то придушить эту Ольгу – дружков-то у него здесь, чай, навалом, и наверняка в самых разных… сферах. Мог заказать, а мог сделать и сам. Толкнул же он Изольду в этот бассейн. Сам же все подстроил, сам и осуществил. А главное, он как человек, вхожий в тусовку, мог знать, куда это вздумалось Изольде отлучиться в самый разгар праздничного вечера, устроенного в ее честь. Кстати, сам же мог эту отлучку и спровоцировать».

Припоминая все последние события и происшествия, я подумала, что Миша на роль «серого кардинала» во всем этом действе подходит как нельзя лучше, и если это действительно он задумал таким замысловатым способом подставить Изольду, надо признать, ему это вполне удалось.

Вернувшись в гостиницу, я не стала подниматься, а узнав у Маши, что Михаил еще не возвращался, вышла на улицу и, присмотрев живописные и достаточно густые кустики, располагавшиеся недалеко от пути следования всякого, кому захотелось бы войти в гостиницу, спряталась за ними в ожидании героя дня.

Ожидать пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как я увидела Мишу. Непривычно серьезный и задумчивый, он продвигался в направлении входной двери, сосредоточившись на своем и не глядя по сторонам.

Поэтому, думаю, для него оказалось большой неожиданностью, когда я, выскочив из-за кустов, сбила его с ног и, взяв за горло так, что для доступа воздуха в трахею оставалось не больше миллиметра, нежно спросила:

– Любишь животных?

– Ты… ты чего? Сдурела? Пусти! – задыхаясь и выкатывая глаза из орбит, просипел ошалевший собеседник, но ослабление хватки пока не входило в мои планы.

– Ты подставил Изольду? Ты?! Говори или… – И я еще немного сжала пальцы.

По-видимому, это был уже перебор, так как лицо Миши стало покрываться синюшной бледностью и говорить он был уже не способен.

Я отпустила руку и, пока, заглатывая воздух, Миша откашливался и приходил в себя, я параллельно с этим восстановительным процессом затащила его за кусты. Там, хорошенько врезав по коленной чашечке, чтобы ему, чего доброго, не вздумалось куда-нибудь побежать, я продолжила беседу.

– Ну что, голубь сизокрылый, – ласково, по-матерински глядя на согнутого в три погибели, стонущего над своим коленом Мишу, спросила я. – Мне расскажешь или сразу в полицию поедем?

– Идиотка тупорылая!.. Охренела совсем!.. Ой-ой! Ой, как больно! – перекатываясь по земле, вопил Миша.

– Ну, это еще что… – успокоила я. – А вот когда удавку на шею накидывают… вот это действительно… это, говорят, и вправду больно, так больно бывает!..

– Какую удавку?! С ума сошла?! Проспись иди!

– Послушай, Миша, давай начистоту, – доверительно проговорила я, присаживаясь рядом с ним на корточки. – Ты ведь Изольду ненавидишь? Ведь так?

– Твое какое дело… – заметно сбавив тон, буркнул он.

– …прославилась за твой счет… – не слушая, продолжала я. – Авторство себе присваивает… Ты гениальные композиции сочиняешь, а она пользуется. Да тебя же еще шпыняет на каждом шагу. Это ведь обидно. Ведь так?

– Не твое дело.

– Дело, конечно, не мое. Только вот незадача – я сейчас на службе. И представь – у этой самой Изольды. Меня наняли охранять человека, и человек этот то и дело подвергается каким-то непонятным напастям. То в бассейн падает, то собаки на него бросаются. А то и вовсе в тюремную камеру норовят упечь – ни больше, ни меньше. Меня это как-то, понимаешь, нервирует. Беспокоит как-то.