Хорас протянул руку, нащупал стену и вышел в коридор. Его окружала полная темнота. Держа руку на стене и оставаясь на левой стороне туннеля, он двинулся в направлении, противоположном лестнице.

Через десять шагов стена закончилась.

Он вытянул обе руки, повернулся и понял, что находится у развилки.

Темнота наплывала волнами, полнилась фантомными звуками и вспышками света.

Хорас прислушался – голоса, шаги звучали совершенно отчетливо, но могли быть продуктами воображения, эхом бьющегося о барабанные перепонки пульса.

Увидев свет фонаря на камне, он не поверил собственным глазам, но тени казались настоящими, как и неспешные шаркающие шаги, а потом из-за поворота туннеля появился силуэт сгорбленной старухи.

Хорас бесшумно отступил в смежный коридор.

– Мы с Руфусом что-то услышали. – Голос был мягкий, приятный и совершенно обезоруживающий. – Ну-ка признавайтесь, что это было.

– Мы ничего не слышали, – ответил за всех Эндрю.

– Не слышали? – рассмеялась старуха.

Выглянув из-за угла, Хорас увидел ее. Женщина, в домашнем халате и тапочках, остановилась у порога, и свет от фонаря падал на ее изрезанное глубокими морщинами лицо.

– Ну и ну, вот забавно… Прямо-таки шутка года. А чего ж тогда дверь под лестницей открыта? Как такое, по-вашему, могло случиться?

– Мы ничего не слышали, – повторил Эндрю. – Я…

– Теперь уже не важно, – продолжала старуха, – потому что Лютер запер дверь на ключ, и отсюда никто не выйдет. Сейчас они с Руфусом осматривают подвал. Руфус знает его как свои пять пальцев, и темнота ему не помеха.

Старуха повернулась и побрела к лестнице, забрав с собой фонарь и оставив Хораса одного во мраке.

Я проснусь в моей комнате в «Харпер касл».

Там будет тепло.

Там солнце отражается от бухты.

Я оденусь и выйду в прохладное утро.

Я пойду в кафе.

И опишу эту сцену завтра за завтраком.

А если там будет та симпатичная кассирша, заговорю с ней.

Скажу, что я писатель.

Приглашу ее на свидание, потому что я еще никого не приглашал на свидание, а после сегодняшнего чего еще бояться?

Хорас положил ножовку, подтянул лямки рюкзака и сел, прислонившись спиной к каменной стене.

Его била дрожь. Он пытался убедить себя в обратном, но лишь острее сознавал, что сильно-сильно облажался. Испытывать ужас такого калибра ему еще не доводилось. Этот ужас разливался внутри него, как расплавленное серебро. А понимание того, что он пришел сюда сам, окунулся в это дерьмо по доброй воле, многократно увеличивало страх.

Шаги по земляному полу коридора.

Или показалось?

Хорас поднялся.

Шаги стихли.

Кто-то вздохнул.

Бун навострил уши.

Тьма разверзлась молчанием, которое как будто гудело и звенело, хотя он знал, что это только кровь пульсирует между ушами.

Вверху мигнул свет.

Мигнул так коротко, что Хорас и не заметил бы ничего, если б моргнул в этот миг.

Но он не моргнул.

И в эти полсекунды света увидел стены туннеля, земляной пол, топор и дробовик и, не далее чем в двадцати футах, двух мужчин, старого и молодого, улыбающихся ему.

– Что вы здесь делаете, молодой человек? – послышался голос из темноты.

У него перехватило дыхание.

– Я шел за Эндрю Томасом.

– Кто ты?

– Хорас Бун.

Пока они разговаривали, Хорас медленно отступал назад, в туннель.

– В прошлом апреле я увидел Эндрю Томаса в одном книжном магазине на Аляске. – Он сдержал подступившие слезы. – Потом следил за ним, потому что хочу написать о нем книгу. Клянусь, это всё. У меня есть доказательство – блокнот в рюкзаке. – Голос сорвался.

– Ты пришел сюда пешком?

– Оставил машину в роще, возле вашего почтового ящика. Я всего лишь хочу написать книгу о…

– Ты здесь один?

– Да. Мне очень жаль. Знаю, что не должен был…

– Ну, Лютер, что думаешь? Дадим ему гандикап на старте?

– Черта с два.

В глаза ему вдруг ударил свет.

Он увидел, как двадцативосьмидюймовый ствол пересек луч, и бросился на пол.

Огненно-оранжевая вспышка.

Оглушительное БУМ.

В нос ударил запах пороха, в каменную стену – заряд дроби.

В следующее мгновение Хорас уже вскочил и со всех ног помчался в темноту.

День клонился к вечеру, когда луч солнца прошел через камень.

Бет поднялась на ноги. С ее левого запястья все еще свисали наручники и цепь в шестнадцать дюймов длиной. Несколько часов она пыталась освободить руку – и все без толку.

Босоногая, в одной грязной желтой сорочке, Бет смотрела на Энди и Вайолет.

Прошлой ночью, услышав выстрелы, они все сбились в кучку, гадая, что случилось с тем парнем.

– Иди сюда, – прошептал Энди.

Она опустилась на колени, и теперь их лица были рядом.

– Выбирайся отсюда. Это твоя главная задача. Найди безопасное место и только потом постарайся что-нибудь сделать.

Бет кивнула и придвинулась к двадцатилетней блондинке, чей модный черный костюм походил теперь на лохмотья.

– Вайолет, – прошептала она и провела пальцами сначала по ее лицу, а потом по грязным, спутанным волосам. – У вас будет ребенок.

Глаза Ви наполнились слезами.

– Берегите себя, Бет.

Женщина поднялась, вышла в туннель, оглянулась на товарищей по несчастью, которых уже поглощала наступающая тьма, и зашагала по коридору.

Три шага – и полный мрак.

Откуда-то издалека доносился стук молотка. Бет провела рукой по стене. Из темноты докатились осколки смеха, земляной пол холодил подошвы ног. Она подумала о своих детях и тут же поспешила изгнать их из своих мыслей. Выбирайся отсюда и уходи.

Она трижды оказывалась в тупике, прежде чем увидеть свет. Он шел из дверного проема футах в двадцати впереди.

Свисавшая с запястья цепь ударилась о каменную стену.

Преодолевая слабость в коленях, Бет прокралась вперед. Голоса зазвучали яснее.

* * *

Руфус осторожно отпустил дубовую рейку, которую пять последних минут прижимал к спинке стула. По рейке он собирался провести медный провод. Теперь, когда древесный клей застыл, старик отступил в сторону, любуясь своим творением. Грубовато, да, но практично.