«ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ».

«ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ».

«ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ».

[13]

Хью Хауи. Автор известного постапокалиптического романа «Wool». Начально самоизданный в виде серии повестей, «Wool» часто становится бестселлером по многим версиям. Другие книги: «Shift», «Dust», «Sand», «The Hurricane» и т. д. Хью живет в Джупитере (Флорида) с женой Амбер и собакой Белла. Смотрите на Twitter@hughhowey.

Пружина двигает ходовое колесо, оно совершает оборот, и секундная стрелка перескакивает на одно деление. Все это буйство жизни происходит на запястье Джона, следящего, как мир отсчитывает последние мгновенья, секунда за секундой.

Осталось меньше пяти минут. Чуть бы побольше – и они бы успели. Нужно было ехать небольшими дорогами. Джон смотрит, как убегают секунды, и проклинает задержавшее их столкновение в Небраске. Проклинает себя – за то, что не выехал вчера или хотя бы ночью. Столько нужно сделать. Мир близится к концу, а успеть нужно многое.

Жена, Барбара, шепотом задает вопрос, но для него это лишь фоновый шум, как и вой автомобилей наверху, на трассе. В середине пристроилась на подлокотник их девятилетняя дочь Эмили и интересуется, зачем они съехали с дороги, она ведь не просилась в туалет.

Мимо гудит тягач с прицепом, пневмотормоза тарахтят, как пулемет, словно предупреждает их, чтобы не высовывались.

Джон смотрит наверх, на дорогу. Он спустился с трассы и съехал с обочины, но этого мало. Деревьев поблизости нет, спрятаться негде. Он пытается представить то, что произойдет, но ничего не выходит. В такое поверить невозможно, просто нельзя. И все же он гонит форд, не слушая осточертевшие уже предупреждения автопилота, правит прямо по траве к бетонной опоре рекламного щита. Надпись на щите обещает дешевый бензин и сигареты.

Пять минут. Еще бы минут пять, и они успели бы. Ведь почти приехали.

– Милый, да что же происходит?

Взгляд на жену. Форд подскакивает на кочке, и Эмили вцепляется отцу в плечо. Он слишком долго выжидал, ничего им не рассказывал. Эта ложь из тех, что тянутся и тянутся и становятся все тяжелее и тяжелее. Впору трактором тащить. А теперь его трактор забуксовал, гусеницы разбрызгивают грязь, а секунды убегают.

Джон заводит форд за бетонную опору и останавливается, прижавшись к ней бампером. Выключает зажигание – и все умолкает: назойливые гудки автопилота, датчики ремней безопасности, сигналы навигатора о съезде с трассы. Мир погружается в недолгую тишину. Все произойдет незримо, на молекулярном уровне; только тикает что-то на приборной панели, и секундная стрелка в часах… и дрейфуют в кровеносных сосудах крошечные механизмы.

– Скоро случится большая беда, – говорит наконец Джон. Он поворачивается к жене, но при виде дочери перед глазами у него все плывет. Эмили не пострадает, говорит он себе. Они все трое уцелеют. Хочется так думать – если уж верить в остальное, верить, что произойдет то самое. Думать иначе уже некогда. Целый год сомнений, и теперь Джон – словно вечный пессимист, который, сидя в окопах под минометным огнем, может утешаться тем, что оказался прав.

– Ты меня пугаешь, – говорит Барбара.

– Это тут мы поставим палатку? – спрашивает Эмили, вглядываясь через лобовое стекло и досадливо покусывая губки.

В багажнике форда столько всего, что можно месяц прожить.

Как будто месяц – так уж много…

Джон смотрит на часы. Не много. Совсем не много. Он снова оглядывается на трассу. В машине жарко и душно.

Джон опускает верх форда и пытается найти слова, которые никак не идут с языка.

– Тебе нужно пересесть назад, – говорит он Эмили. – Пристегнись ремнем, хорошо? И обними покрепче мистера Банни. Сделаешь, как я прошу?

Голос у него дрожит. Джон видел и войну, и убийства. И сам ко многому руку приложил. Но закалить душу для такого… Он отпускает кнопку и вытирает глаза. В вышине реактивный след самолета режет пополам голубую ширь.

При мысли о том, что грядет, Джон содрогается. В самолетах теперь, наверное, десятки тысяч людей. Еще миллионы – за рулем автомобилей. Хотя какая разница. Всех ждет один конец. Невидимые механизмы в крови отсчитывают последние секунды.

– Я от тебя кое-что скрыл, – говорит он жене. Та взволнованно хмурится и теперь ждет признания в каком угодно предательстве. Готова услышать, что он двоеженец. Или голубой. Или убил проститутку и возит труп в багажнике. Или играл в тотализатор, а в поездку они отправились, потому что банк забрал у них за долги дом. Барбара готова ко всему. А Джон предпочел бы любой из этих пустячков – правде.

– Я тебе не рассказывал, потому что… я и сам не верил, – мямлит он. Джон смог бы даже допросить президента Соединенных Штатов, не моргнув и глазом, а тут слова не идут с языка.

Сзади Эмили шепчет что-то мистеру Банни.

Джон, натужно сглотнув, продолжает:

– Я там… участвовал в кое в чем… посерьезней, чем обычно. А теперь… должно…

Он смотрит на часы. Слишком поздно. Вовремя не рассказал, а теперь слишком поздно, да и неважно. Увидит сама.

Джон тянется к ремню безопасности, пристегивается. Глядя на пролетающий лайнер, шепчет молитву за тех, кто там вот-вот… хорошо, что они умрут прежде, чем самолет рухнет.

На приборной доске лежит книга с вытисненным названием: «Инструкция». Ах, если бы не пришлось ее применять…

– Что же ты натворил? – спрашивает Барбара; в голосе ее пустота и безразличие. Словно она знает, до каких страшных дел мог дойти ее муж.

Джон смотрит на запястье. Очередной раз дернулась секундная стрелка: вот и назначенный час. Он и его семья должны теперь быть неподалеку от Атланты, а не на обочине дороги в Айове. Должны толкаться в подземном бункере вместе с остальными выжившими – немногими избранными. А они здесь, на обочине, прячутся за рекламным табло, сулящим низкие цены на бензин, в ожидании конца света.

Некоторое время ничего не происходит.

Невидимые, проносятся наверху машины, след от самолета становится длиннее; Барбара ждет ответа.

Мир идет на автопилоте, движим инерцией жизни, людскими интригами – всеми этими колесиками, которые вертятся и вертятся.

Эмили просит ехать дальше. Ей теперь захотелось в туалет.

Джон смеется. В глубине души, с огромным облегчением. На него прохладной волной накатывает эйфория, словно рядом свистнула пуля, и стало ясно – пролетела мимо. Он ошибался. Все ошибались! Книга, Трейси и остальные. Национальный партийный съезд в Атланте – не более чем партийный съезд. Одна из партий выдвигает президента, как оно и планировалось. Не придется целым поколениям выживать под землей. Правительство вовсе не начинило всех людей микроскопическими бомбами замедленного действия, которые в назначенный час просто отключат своих носителей.