Она стояла в очереди у стойки регистрации и безучастно смотрела по сторонам. Слава Богу, ее мама не упрекала ее, не кричала, а спокойно выслушала рыдания дочери в телефон, прежде чем ласково сказать, что ждет ее в Праге. Верно говорят, что ближе матери никого не может быть, и Анжелика поклялась себе, что отныне не пойдет против своего родителя.

Главное, вернуться в Прагу и научиться жить без него…

Когда подошла ее очередь, Анжелика протянула регистратору паспорт и билет, поставила чемодан на весы и принялась ждать.

— Простите, вы Анжелика Новик? — девушка-регистратор подозрительно смотрела на нее, от чего ей стало не по себе.

— Да, я. А в чем проблема?

— Простите, мадемуазель Новик, но сегодня вы не сможете никуда улететь, — девушка что-то начала набирать на клавиатуре, абсолютно не обращая внимание на ее большие недоуменные глаза.

— По какой причине? — возмутилась Анжелика — Что я сделала такого, что не могу покинуть территорию вашей страны сегодня?

— Сейчас придет наш сотрудник и проводит вас в комнату досмотра. Отойдите пожалуйста вправо, он уже вышел. Не задерживайте очередь, — она протянул руку к пассажиру, стоящему за ее спиной.

Совершенно сбитая с толку, Анжелика выхватила свои документы и отошла. Кажется, Париж не хочет ее отпускать, хотя ей глубоко все равно, потому что если не сегодня, то завтра она непременно окажется с матерью.

— Мадемуазель Новик, пройдемте, — к ней подошел светловолосый мужчина в черном костюме с белой рубашкой. Она безвольно подчинилась ему, опустив голову. Понятно, что на вопросы ответа ей не дождаться.

Ей остается только следовать за ним вглубь аэропорта, желая узнать причину того, почему с ней обходятся подобным образом.

Внезапно мужчина остановился у одной двери и открыл ее, пропуская ее вперед.

Она оказалась в просторном кабинете, окна которого выходили на взлетно-посадочную полосу. Около самого большого окна стоял письменный стол, за которым был офисный кожаное кресло. Она непонимающе уставилась на своего сопровождающего, но он лишь убрал свой телефон в карман.

— Можете сесть сюда, — и он указал на ближайшее кресло. — Сейчас вы все сами узнаете.

Она вновь повиновалась и развернулась лицом к окну, спиной к двери. На полосе один за другим то садились, то взлетали самолеты. Почему все неприятности находят ее? Почему судьба играет с ней в жестокие игры?

Анжелика услышала, как дверь открылась и закрылась, но она даже не стала поворачиваться.

Скорее всего, блондин ушел, оставляя ее одну ждать непонятно чего.

Но вдруг ее кресло развернули, и Анжелика вскрикнула от неожиданности.

— Майор Девуа, по вашему распоряжению мадемуазель Анжелика Новик была снята с рейса двести тридцать семь Париж — Прага, и в целости и сохранности доставлена в ваш кабинет, — блондин стоял рядом с ней и быстро тараторил.

Анжелика растерялась, когда ее сопровождающей ретировался, оставляя ее наедине с мужчиной, расположившимся в кресле напротив. Его карие глаза исследовали бледное лицо девушки с опухшими медовыми глазами, в которых больше не было прежнего блеска, как при их первой и последней встречи. Ему на мгновение показалось, что она даже постарела.

— Лика, далеко ли ты собралась? — поинтересовался Сандер, задумчиво поглаживая темную щетину — Некрасиво-то как! Не предупредила своего друга!

— Что тебе от меня надо? — не понимала Анжелика — Тебе ведь так нужен Жиральд, тогда с ним разбирайся. Ищите, арестовывайте… Мне наплевать. Я не хочу вмешиваться в его темные дела, к тому же нас больше ничего не связывает. Мы… с ним расстались.

— Правда? — Сандер изогнул бровь, и девушка кивнула, чувствуя, как предательски щипает глаза. Когда же закончится резерв ее слез? Она устала плакать, но при каждом упоминании о Жиральде сердце сжималось, а ком подкатывал к горлу.

— Ты была ближе всех к Жиральду, — продолжил Сандер — Ты проводила с ним много времени, и ты знаешь много его тайн, например: кто правая рука Жиральда Лароша? Кто убил трех его соучастников? Где хранятся новые партии наркотиков?

— Я ничего не знаю, — шокировано уставилась на него Анжелика, однако понимала, к чему клонит майор, поэтому протянула ему запястья — Можете арестовать меня, как соучастницу, но я не знаю о наркотиках, о поставках. Арестуйте меня, майор, прошу, ведь я полюбила ужасного человека, Повелителя.

— Надо будет арестую! — грозно воскликнул Сандер, доставая из кармана брюк какой-то смятый листок — Знаешь, что это? Это приказ на арест Повелителя и его любовницы. Уже заверенный высшими органами приказ. Стоит вписать всего лишь имена, и он придет в исполнение.

Анжелика закрыли лицо ладонями, не выдержав и расплакавшись, проклиная свою долю, заставившую полюбить демона, принявшего облик падшего ангела.

— Почему именно я? — всхлипывала Анжелика, шепча себе под нос: — У него есть жена… Боже, почему отвечать за его поступки должна я?

— Потому что ты — единственный человек, которым дорожит Повелитель. Единственная его слабость, которую надо использовать против него… Быстро, встала! Мы едем в участок, и возражения не принимаются.

— Профессор, когда моя дочь придет в себя?

Жиральд Ларош на секунду отвлекся, бросив беглый взгляд на заплаканную знакомую рыжеволосую женщину и поджал губы, прежде чем наполнить шприц прозрачной жидкостью и ввести в капельницу. Девушка на кровати беспокойно заерзала, но глаза не открыла.

Судьба продолжает подбрасывать ему сюрпризы: обнаружив сегодня на операционном столе девушку, пострадавшую в серьезной автокатастрофе, впоследствии чего осколок вошел ей в легкое, оказалась Моника Луичи, кузина Анжелики, которая презирала его и грезила о том, чтобы они расстались.

В его руках были ее жизнь и смерть, и Жиральду не понадобилось раздумывать, чтобы приступить к своему врачебному долгу. К любому пациенту он относился серьезно и уделял достаточное внимание, однако, оперируя Монику, казалось, он боролся и за свою жизнь, даже ассистенты удивлялись тому, как всегда холодное и непроницаемое лицо профессора Лароша исказилось в волнении.

— Через два часа ей станет легче, и она, возможно, придет в себя до вечера, — коротко ответил мужчина, со скрытой жалостью скользнув по бледной измученной рыжеволосой фурией, осыпавшей его постоянно провоцирующими вопросами. Странно, что у них с Анжеликой сходства почти не видно. Опять в голове всплыло имя, которое было ему дороже всего на свете, одновременно причинявшее столько боли. Так, сейчас не время думать об этом, ведь еще осталось провести две операции, а потом — ночное дежурство.

— Мадам Луичи, вы можете поехать домой, пока ваша дочь не очнулась, а позже медсестра с вами свяжется, — посоветовал ей Жиральд, снимая с лица хирургическую маску. Он неуверенно протянул руку к сгорбившейся плачущей женщине и коснулся ее плеча. Последняя сразу встрепенулась, поднимая голову, и Жиральд снисходительно выдавил улыбку, что в последнее время ему давалось труднее всего.