— С ней все будет в порядке, — заверил мужчина — Показатели в норме, к тому же организм молодой. Вам стоит поберечь себя, потому что нервная система не восстанавливается. Не беспокойтесь, через десять дней она уже покинет стены больницы. Конечно, у вас есть право не верить мне, но мои коллеги подтвердят мои слова.

Жиральд захотел убрать руку, как дрожащие холодные пальцы взметнулись, обхватив его запястье. От удивления он застыл, наблюдая, как женщина качает головой, заливаясь слезами:

— Ты спас ей жизнь, хотя мог поступить иначе. Почему?

— Это мой врачебный долг, — твердо произнес Жиральд — Даже если бы на столе лежал мой враг, то я спас бы ему жизнь. А она… А она ничего мне не сделала.

— Раньше я ненавидела тебя, но как я могу испытывать теперь ненависть к человеку, подарившему вторую жизнь моей дочери? — всхлипнула Анита — В скорой помощи мне говорили, что ее уже не спасти, что травма не совместима с жизнью, но тебя не остановили их слова, и ты взялся оперировать Монику. После всего, что произошло…

— Это не имеет значение, мадам Луичи, — прервал женщину Жиральд — Личная жизнь и профессиональная несовместимы. Повторюсь: я ничего не имею против вашей дочери. Мне надо пойти готовиться к следующей операции, но вечером я обязательно зайду еще.

Жиральд сделал несколько шагов вперед, как следующие слова Аниты Луичи остановили его, заставив сердце пропустить удар:

— Она все равно не забудет тебя никогда… Она может уехать, убежать, но от самой себя ей не спрятаться. Женщина может простить мужчине все, кроме измены и обмана. Анжелика, не сумеет простить тебя, даже если продолжает любить.

— Зачем вы говорите это мне? — горько усмехнулся Жиральд — Больнее уже быть не может, мадам Луичи. Я осудил себя самым страшным судом собственноручно, несу самое жесткое наказание. Зачем вы говорите то, что я знаю?

— Каким судом? — недоуменно уставилась Анита на мужчине, медленно поворачивающегося к ней. То, что она прочла в его взгляде, поразило ее настолько, что она на минуту потеряла дар речи.

Раньше в его голубых глазах плескались неподдельное счастье, радость и хоть какой-то интерес ко всему происходящему, а на его губах играла лукавая улыбка, когда они с Ликой навещали их. А сейчас в них господствовала леденящая пустота и смертельный холод, будто на нее взирали глаза мертвого человека. От этой мысли женщину передернуло, и Анита отступила назад.

— Я отпустил ее, — осевшим голосом ответил Жиральд — Я избавил Анжелику от демона. От себя. Мне остается лишь надеяться, что тьма в моей душе не перешла к ней, что она в силах начать новую жизнь и забыть меня, как плохой эпизод.

— И ты забудешь ее?

— Никогда. Это не игра, а любовь. Анжелика еще не понимает разницы между этими понятиями. Первая трудность испугала ее, а чувства не прошли проверку, — решительно заявил Жиральд, от чего Аните стало предельно ясно: ее племянницы навечно поселилась в его сердце. Жаль, что не у каждой истории любви есть счастливый конец. Возможно, сложись обстоятельства по-другому, то она бы самой первой встала на защиту Жиральда, ведь, к чему уже скрывать, он не совсем гнилой тип, хоть и скрыл ото всех первый брак.

— Лика, просто не… — начала оправдывать племянницу Анита, однако замолчала, когда мужчина судорожно вздохнул:

— Не надо, мадам Луичи. К вечеру я зайду проверить состояние Моники.

Он не желал слушать очередную ложь. Правда в том, что Анжелике он больше не нужен, а она для него навсегда останется самым дорогим человеком, страстью, любовью, богиней в его сердце. Судьба не написала им быть вместе. Он не собирался сражаться за то, что не принадлежит ему. Анжелика добровольно отказалась от их отношений, разорвала все связи и вернулась в Прагу, и он, Жиральд, не был обижен. Вина продолжала угнетать его, потому что его тайны оттолкнули девушку.

Она еще маленькая… — думал Жиральд, проводя бессонные ночи, вспоминая нежную улыбку, теплое дыхание и большие медовые глаза, превратившие его жизнь в один миг в рай и ад одновременно.

Жиральд сел за стол, положив перед собой бланки на заполнение о поступлении новых больных, как в дверь постучали. Он неохотно оторвался от дел, недовольно бросив:

— Входите!

Когда к нему в кабинет зашел парень с наглой улыбкой на лице в потертых рваных джинсах и кожаной куртке, то Жиральд сжал карандаш в руках настолько сильно, что тот хрустнул, сломавшись пополам.

— Профессор Ларош, доброго времени суток! Прошу прощения за вторжение без уведомления! — отсалютовал ему парень, выдвинув ближайшее кресло, чтобы сесть.

— Какого черта? — выругался Жиральд, отшвырнув обломки карандаша, держа себя в руках, чтобы не сорваться — Какого черта, ты, Александер Девуа, явился ко мне без разрешения?

— Разрешение? — ехидно поднял бровь он — Я не привык просить разрешение, профессор. Наоборот, мне казалось, что вам выгоднее, чтобы я пришел к вам, как обычный человек, а не майор, не так ли? Может, я ваш очередной пациент?

Желваки заходили на скулах Жиральда, тем не менее он хладнокровно вытянул чистый лист бумаги из стопки, лежавшей рядом, и взял новый карандаш, надевая маску безразличия.

— У вас есть жалобы, месье Девуа? — процедил сквозь зубы свой вопрос Жиральд. Кого больше всего на свете ненавидел Жиральд Ларош сейчас сидел напротив него, жуя жевательную резинку, ухмыляясь. А желание набить ему морду подавлять становилось труднее, однако ему не следует забывать о репутации интеллигентного и благородного хирурга.

— Слава Богу, нет, — покачал головой Александер, испытывая терпение профессора, который невольно смял бумагу в комок — Хотя… Профессор, сколько человек может прожить без воды?

— Обезвоживание у здоровых людей наступает на пятый — шестой день.

Парень кивнул, что-то прикидывая в уме, прежде чем снова задать раздражающий вопрос:

— Сколько человек может прожить без сна?

— От двух до пяти суток, потом разрушаются клетки головного мозга, подавляя психику.

От последних слов Александер незаметно дернул плечом, но продолжил:

— А сколько человек может прожить без еды?

— Хватит! — не выдержал Жиральд, хлопнув ладонью об стол — Для чего ты пришел ко мне с глупыми вопросами? Если нечего больше сказать, то проваливай! Вон!

Александер молчал, потирая щетину на подбородке, глубоко задумавшись, ибо даже громкий оклик Жиральда не подействовал на него. Профессор резко встал, приблизившись к нему, намереваясь выкинуть из кабинета, как следующее предложение майора пригвоздило Жиральда к месту:

— Получается, Анжелике Новик осталось жить всего три дня?

Жиральд сам не понял, как его пальцы схватили Александера за воротник рубашки, приподнимая, а красная пелена перед глазами мешала здраво мыслить. В ушах гудели только пропитанные ядом фразы майора о том, что Анжелике, его малышке, желают смерти… Да, кто он такой, чтобы своим грязным ртом произносить имя невинного ангела?