как никто из его спутников не захотел испробовать, сколь крепок лед на реке, то он сделал это первым. Коснувшись льда, он проломил его, упал в реку вместе с конем и долго блуждал по дну реки: наконец, он пробил лед пикой, которая была у него с собой, и таким образом выбрался вместе с конем.

Он рассказывал также много другого, во что трудно поверить. Поэтому многие говорят, что он — лживых дел мастер, а не кузнечных.

Далее следует отъявленное вранье Кузнеца из Каннштадта[246]

(Из «Фацетий» Г. Бебеля, III, 113; 1508—1512)

Однажды Кузнец из Каннштадта ехал верхом вдоль реки с дворянином, у которого он тогда работал. Дворянин увидал, что подо льдом болтается рыболовная верша, и сказал: «Вот хорошо бы нам достать эту вершу, полную рыбы!» Кузнец ответил ему, что это легко сделать, и, отпустив поводья, прыгнул в реку, чтобы вытащить вершу: Но его вместе с конем, раскрыв пасть, схватила и тотчас же проглотила огромной величины рыба. Когда немного погодя какой-то рыбак случайно поймал эту рыбу, выложил на стол для продажи и разрезал ее ножом, Кузнец, сидя на коне, выскочил оттуда невредимый и рассказал дворянину новую историю. (В которой, конечно, не поскупился на ложь.)

Об ужасной лжи[247]

(Из «Фацетий» Г. Бебеля, III, 108; 1508—1512)

Один человек хвастался, что повидал почти всю Европу, а особенно Италию. Его спросили о городе Венеции и ее великолепных зданиях. Он ответил: «Я не могу многого рассказать о Венеции, потому что проезжал через этот город только один раз, в вечерние сумерки верхом». Когда ему сказали, что это невозможно, потому что город окружен морем, поэтому ни въехать, ни выехать из него на коне нельзя, то я сказал: «Он проезжал через город, когда была зима, и скакал по льду».

Священник-птицелов[248]

(Из «Фацетий» Г. Бебеля, III, 116; 1508—1512)

Один священник отправился в поле ловить птиц. Увидев на вершине аиста, он выпустил на него сокола, которого держал в руках. Когда сокол настиг аиста и бросился с ним вниз, то кабан, который очутился тут же, слопал сокола вместе с аистом. Священник, увидев это, подбежал и пронзил кабана копьем. Когда же дома он захотел его разделать и разрезал спину кабана ножом, оттуда невредимым вылетел сокол, еще державший в клюве аиста.

Вот как заманчиво врут наперебой, состязаясь друг с другом, этот священник и Кузнец — редкостные сочинители.

Мартин Брайт[249]

(Из книги Я. Фрая «Общество в саду», 1556)

Один книгопечатник и бюргер Страсбурга <...> отправился на войну <...>, и, так как осада продолжалась долго, а защитники смело оборонялись, захотел этот всадник, которого звали Мартин Брайт[250], начать демонстрировать перед другими искусство выездки (потому что он выдавал себя за дворянина), он оделся и помчался к городу, желая увидеть там врага и пригнать его в свой лагерь. Но когда все проехали дальше и <...> попали в серьезную и большую переделку, то многие остались на поле боя ранеными и убитыми, среди них лежал и оруженосец Мартина Брайта, который увидел его скачущим прочь на своем коне и закричал ему вслед: «О дорогой юнкер Мартин Брайт, избавьте меня, ради бога, от этих мучений, ибо я не могу ни умереть, ни выздороветь». Юнкер Мартин Брайт был сердечно тронут, соскочил с коня, взял в руки свой меч, отрубил раненому голову. Но что же случилось далее? Мертвец, которому была отрублена голова, сказал: «О, да возблагодарит вас боже, дорогой Мартин Брайт, за то, что вы избавили меня от мучений, этого я не забуду во веки вечные». После этого он, Мартин Брайт, не захотел отказаться от своего намерения, снова сел на коня и поскакал к городу. Когда он проезжал сквозь створки ворот, то на него была сброшена защитная решетка, которая попала коню как раз позади седла и отрубила половину, которая и осталась там лежать. Он поскакал на передней части до рыночной площади, разворачивает коня, говорит: «Ну, кляча» — и только сейчас замечает, что у него осталась половина коня, из которой наружу торчало сено, съеденное конем утром. Добрый всадник испугался, конь упал и умер. Мартин Брайт был взят в плен и смог освободиться только через шесть месяцев, как он рассказал, и так пешком вернулся к своим[251]. Это было опасным предупреждением: если бы решетка попала на коня спереди и отрубила бы Выдуманные истории прежних лет 241 ему шею, то он бы не смог больше видеть, куда ему скакать, и ему бы пришлось жестоко и отчаянно сражаться, прежде чем он снова смог бы попасть в свой лагерь.

Когда же Мартин Брайт из этого похода вернулся домой, то однажды в масленицу ночью случилось так, что его отчим и его подмастерья-печатники вместе с другими господами и добрыми друзьями были приглашены в гости. Тут Мартин Брайт по своей старой привычке начал похваляться своими отважными делами, как показано выше, и говорить, как в одном походе он был фендриком. На это его отчим сказал: «Позвольте заметить — это ложь» <...>. Но при этом присутствовал большой шутник по прозванию Вендлинг фон Марле, наборщик, который говорит: «Да, господин, я верю в это, однажды в одной деревне случилось так, что когда поп хотел обойти со святой водой вокруг церкви, то не было ни одного крестьянина, который хотел бы нести хоругвь[252], тогда Мартин пожелал это сделать и пронес ее вокруг церкви. В это время он и был фендриком». Эта насмешка рассмешила всех и последовали шутки и смешки, и пирушка завершилась весельем.

Из пьесы Генриха Юлиуса Брауншвейг-Вольфенбюттельского «Винцентий Ладислав»[253] (1594)

Винцентий рассказывает: (5 акт, 1 сцена) — Невозможно поверить, какие рыцарские, мужественные, превосходные подвиги совершались в студенческую бытность и как мы с детства занимались войной. Так, наряду с другими студентами, которые были в числе 200 и 99, уложили 7000 солдат и ни одного не взяли в плен.

Мы хотим рассказать еще одну историю, так как мы сами при этом присутствовали. Она довольно неправдоподобна, но правдива. Мы штурмовали город померанцами, дынями, лимонами и гранатами и завоевали его. (Иоганн Боузет добавляет:) «Когда мы окружили город, народ там очень изголодался, ему нечего было есть. Мы набросали целую кучу померанцев, дынь, лимонов и гранат в город,