Уилл ничего не сказал. Просто заставил меня несколько раз глубоко вдохнуть, потом рука у меня за спиной внезапно исчезла, и он схватился за мое запястье. Я не смотрела на него, но, когда мы медленно переплели пальцы, у меня откуда-то взялись силы снова ставить одну ногу перед другой.

– Параллельные миры, – пробормотал он, словно желая оправдаться за то, что взял меня за руку. Я только покачала головой.

Казалось, мы целые световые годы приближались к группе в черном. Они двигались от часовни к пятну в самой северной части кладбища и теперь, очевидно, достигли своей цели. Между тем я уже различала отдельные фигуры… и все ждала, когда увижу их лица. И в то же время не сомневалась, что определенность убьет меня.

Я все сильнее впивалась ногтями в многострадальную конечность Уилла, пока мы не добрались до последнего большого дуба, который мог бы оградить нас от любопытных глаз. Единственный человек, который попался нам навстречу на всем пути, был мужчина с растрепанными седыми волосами и поводком в дрожащей руке, на котором он тянул величественного золотистого ретривера. Я прислонилась к прохладному стволу и почувствовала твердую кору за спиной, гадая, как это пережить.

А потом… потом отпустив руку Уилла, я рывком развернулась и посмотрела на собравшихся. Даже сдвинула солнцезащитные очки, заставляя себя впитывать каждую деталь.

Мы стояли на расстоянии двадцати шагов. Чертовых двадцати шагов.

Первым я узнала Лео. Задумчивого и испуганного Лео. Его волосы каждую неделю приобретали разный цвет, и сейчас они светились ярко-синим среди черных пальто. Он являлся лучшим человеком, с которым можно было поговорить, если дело касалось сердечных вопросов и когда в три часа ночи испытываешь желание пофилософствовать о смысле жизни. Было непривычно видеть его без сигареты между пальцев. Одну руку он сжал в кулак, а другой обхватил узкую фигуру со светло-каштановыми волосами длиной до плеч. Элли. Она была самой молодой среди нас и самой умной. Она терялась, если приходилось вести светскую беседу, но, как ни странно, это никогда не мешало ей менять парней, как перчатки. Одной рукой она обнимала Лео за талию, а другой держала за руку Софию.

Я почувствовала, как нечто ужасное начало сотрясать мое тело, когда взгляд переместился на ее вьющиеся темно-рыжие кудри.

София. Милая София, моя бывшая соседка по комнате и подруга, сколько я себя помню. Мы всем делились друг с другом, и, хотя были невероятно разными и часто бурно ссорились, никогда не могли долго находиться в разлуке. Словно сестры, как она говорила. Хотя я не знала этого чувства, но представляла его себе точно так же. Слепое доверие. Мы могли веселиться вместе, страдать, но никогда – скучать. Она являлась одной из тех, чья красота открывается не с первого взгляда. Я видела ее прямо перед собой, хотя все по-прежнему стояли ко мне спиной. Шрам на виске, нос с горбинкой и широко посаженные глаза в первый момент делали ее несовершенной, но все это очень шло подруге. Когда она улыбалась, ее лицо невероятным образом преображалось.

Господи, я бы многое отдала за то, чтобы снова увидеть эту улыбку. Всего один раз. Мне бы хватило.

Когда ледяной ветер полоснул по лицу, я почувствовала, что плачу. Слезы хлынули из глаз, словно горячая лава. Я вытерла щеки тыльной стороной ладони. Мне необходимо было их увидеть. Нужно было знать, пришли ли они.

Мой затуманенный взгляд скользил по толпе, ища зацепки, отмечая случайных знакомых или сокурсников, с которыми я едва перемолвилась парой слов, пока не остановился на двух фигурах в первом ряду.

Пронзительный всхлип вырвался из меня, когда я обнаружила их. Рука об руку. Бушующий ветер был слишком громким, чтобы звуки, исходящие из моего горла, подняли переполох.

И тут осознание поразило меня, просочилось в мое нутро, не оставив после себя ничего, кроме жестокой красоты. Пришли мама и папа. Они пришли, и они плакали. Теперь я видела, как сотрясались их тела, как отец пытался помочь маме выпрямиться, как через несколько секунд она отказалась от борьбы и безудержно зарыдала у него на груди. Я никогда в жизни не видела, чтобы она плакала. Казалось, острый нож глубоко проник в мое сердце и начал медленно вращаться.

Я видела, как Лео отвернулся от остальных и дрожащими пальцами попытался прикурить сигарету. София и Элли, потеряв опору, упали в объятия друг друга и начали рыдать.

Я не разбирала слов говорящего, стоявшего перед людьми и белым закрытым гробом, но это не имело значения. И без слов стало понятно, что четверо парней в темной форме сейчас начнут опускать гроб в вырытую в земле яму. Не было никакой музыки, я слышала это даже на расстоянии. Остались только гулкая тишина, шум надвигающейся непогоды и речь, которая, очевидно, не успокаивала ни моих друзей, ни родителей.

Еще одна мысль пронеслась у меня в голове. Гроб был пуст? Или в него положили то, что осталось от другой девушки? Неужели теперь ее семья никогда не получит возможности попрощаться с ней?

Краем сознания я уловила, как подкосились ноги и влажная земля проникла сквозь брюки. Потребовалось время, чтобы осознать, что Уилл стоит на коленях рядом со мной.

Я моргала, упираясь обеими руками в грязь, и почти полжизни ждала, пока не прекратятся хрипящие, задыхающиеся звуки. В какой-то момент очки слетели, и завеса слез на мгновение освободила зрение. Прямо передо мной находились темные глаза Уилла, в которых светилось столько невысказанной муки, что я вынырнула из пучины скорби и снова начала дышать.

– Что? – выдавила я, с ужасом наблюдая, как он склонился так же, как моя мать склонилась там, перед моей могилой. Ко всему прочему, ему словно не хватало кислорода. Я уставилась на него. – Что с тобой? – прохрипела я.

Уилл начал мотать головой и остановился, только когда я, не зная, как помочь, схватила его за плечи и прижала к стволу.

В его голосе звучала нечеловеческая боль.

– Это чувство инвента… это… – задыхаясь, он прервался и посмотрел на меня так, словно только что я потеряла рассудок, а не он. – Я думал, что мне показалось это вчера, но… я все чувствую.

– Что ты чувствуешь? – Я встряхнула его, потому что взгляд Уилла стал почти стеклянным, и я испугалась.

Он схватил меня за предплечья, крепко прижал к себе, словно утопающий, и с сомнением оглядел.

– Все, что чувствуешь ты, – недоверчиво прошептал он.

Прежде чем успела ответить, раздалось шуршание пальто и шаги. Я бросила быстрый взгляд за дерево, и все внутри судорожно сжалось, когда увидела, как мои близкие двинулись по дорожке обратно к часовне… или к выходу. Какое-то драгоценное мгновение я впитывала в себя впечатления, пытаясь запомнить их лица до мельчайших деталей. Потом Уилл потянул меня обратно в укрытие. Я опустилась к нему на грудь и прижалась, осознав, что видела всех в последний раз.

Беззвучно рыдая, я вжалась лицом в его свитер, и боль разорвала бы меня на части, если бы Уилл крепко не обнимал меня.

Мы стояли так целую вечность, пока в голове проносились образы и сцены. В последний раз мы с родителями накричали друг на друга, и после этого посреди ночи я собрала вещи и сбежала к Софии. В последнем телефонном звонке отец ледяным тоном заявил, что если я не вернусь домой, это будет навсегда. В тот день, когда я переехала в квартиру с Софией, несмотря на все волнения, я испытывала боль, потому что, как бы мы ни спорили, родители не присутствовали на этом важном этапе моей жизни. А потом тот день, когда София ушла, даже не взглянув на меня. Лео и Элли, которые перенесли коробки с ее вещами в пикап отца Элли, не обращая на меня никакого внимания. Недели молчания. Звонки без ответа.