взглядом тело Арбузовой. На нем были видны следы вскрытия.

— Закройте, пожалуйста, дверь. Дует, — сказал доктор.

Он взял с подоконника забытый кем-то рабочий халат серого цвета и смял в руках, решая, куда положить.

— Картина, в общем-то неважная. Обнаружено сужение сосудов сердца, ярко выраженный коронарный склероз, и, хотя остальные внутренние органы в норме, долго она не прожила бы. Однако причина смерти не в этом. Мы тщательно осмотрели желудок покойной. Пробы, взятые на анализ, и исследование показали наличие большой дозы яда, который называется акоморин.

— Впервые слышу. Что представляет собой этот яд? — спросил Скаргин.

Доктор мельком взглянул на него:

— Акоморин — новый препарат, предназначенный для травли крыс. Продается в аптеках, без рецепта. Большая черная таблетка, упакованная в целлофан. Полностью растворяется в жидкостях. Если растворить в воде — окрасит ее в малиновый цвет. Для грызунов достаточно небольшой концентрации — одна таблетка на семь, восемь литров воды.

— Вы исследовали остатки компота в банке?

— Да, конечно. Такой дозой можно свалить с ног стадо слонов. Извините за сравнение. Таблетку самое многое растворили в литре воды. — Доктор удивленно посмотрел на халат, который держал в руках, и отбросил его на подоконник. — Яд убил ее в течение десяти минут, а то и меньше. Время смерти установлено точно — пятнадцать часов десять минут. Вот и все, что я имел сообщить вам.

— Скажите, — спросил Скаргин, — чтобы знать, как воздействует акоморин на человека, обязательно быть врачом, фармацевтом или, скажем, ветеринаром?

— Скорее, наоборот, — живо возразил доктор. — Медик, знакомый с токсикологией хотя бы в общих чертах, выбрал бы что-нибудь попроще и традиционнее. Данных о воздействии акоморина на человеческий организм, думаю, ни у кого нет, а убийца — не экспериментатор, так мне кажется. — Он помедлил и закончил: — Уверен, что преступник — профан в медицине…

2.

Оперативная запись

Логвинов: Вы давно работаете в аптеке?

Продавец: В этой — шестой год, а раньше работал лаборантом в мединституте.

Логвинов: Посмотрите на эти снимки. Узнаете кого-нибудь?

Продавец: Нет.

Сотниченко: У вас хорошая память?

Продавец: До сих пор не жаловался.

Сотниченко: Тем лучше. Подойдите, пожалуйста, сюда. Посмотрите… Знаете кого-нибудь из них?

Продавец: Никого.

Сотниченко: Вы уверены?

Продавец: Уверен.

Логвинов: Мне нужен яд для травли крыс.

Продавец: Пожалуйста, выбирайте.

Логвинов: Мне рекомендовали акоморин.

Продавец: Давно не поступал.

Сотниченко: Здесь на столе фотографии… Знаком вам кто-нибудь?

Продавец: Вот этого старика видел у нас в аптеке. Он часто сюда приходил.

Сотниченко: Больше никого?

Продавец: Никого.

Логвинов: Скажите, в вашей аптеке продается акоморин?

Продавец: Пятьдесят шесть копеек в кассу.

Логвинов: Пользуется спросом?

Продавец: Я бы не сказала. Где вы сейчас крыс встретите?

Логвинов: Раз продают, значит, есть где-то.

Продавец: Разве что на складах каких-нибудь. Берут, конечно, но большей частью организации по безналичному расчету.

Логвинов: Можно вас на минуточку?.. Посмотрите, пожалуйста, вот мое удостоверение… Один вопрос… Узнаёте этого мужчину?

Продавец: Я его не знаю.

Логвинов: Он не покупал у вас акоморин?

Продавец: Нет, я его никогда не видела.

Логвинов: А среди этих фотографий не встретите знакомого лица?

Продавец: Кажется, эта женщина… Да, я видела ее вчера. Она покупала у нас… и, знаете, как раз акоморин…

3.

В демонстрационном зале — фактически это больших размеров комната с плотными шторами на окнах и белым полотном экрана на стене — было темно. Конус света высвечивал пылинки, хаотически двигающиеся в воздухе, и отбрасывал на экран контрастное черно-белое изображение.

В левой части кадра застыло лицо старика Пруса, а правее — спины, руки, затылки людей.

— Если можно, дайте крупнее правую часть, — попросил Скаргин.

Демонстратор увеличил изображение.

— Узнаёте?

— Это же Левин! — вскрикнул Сотниченко. — Он!

Логвинов и сидевший рядом с ним Соловьев молча смотрели на экран.

— Следующий снимок, — попросил Скаргин.

На втором кадре смещенный на несколько сантиметров Прус уходил как бы на второй план, а большую часть экрана заняла голова мужчины. Лицо его, с миндалевидным разрезом глаз, классической формы носом, прямой линией чувственного рта, казалось привлекательным, но несколько слащавым. Взгляд схвачен в тот момент, когда он скользнул от окошка, где была спрятана кинокамера Синельника, к Прусу, складывающему деньги в сумку.

— Вы посмотрите на него! — с чувством сказал Сотниченко. — А теперь на Пруса. Их можно поменять местами, ничего не изменится, и смысл останется прежним. Ну и лица!

— Да, компания! — вздохнул Соловьев.

— Как же Обухова узнала, что Левин попал в кадр? — спросил Логвинов.

— Ни она, ни Левин этого не знали, — сказал Скаргин. — Первоначально они хотели завладеть пленкой из чисто профилактических соображений — на всякий случай. Левин видел, как Синельник снимал выдачу денег, рассказал об этом Обуховой и поделился своими опасениями. Та решила попытаться выкупить кусок пленки. Этим она достигала двух целей сразу: уничтожала возможную улику против бывшего мужа, а заодно воспользовалась кадрами для изготовления фотографии, с которой затем хотела послать незнакомого мужчину к своей дочери.

— Не понимаю я этой комбинации, — заметил Соловьев.

Скаргин прошел через пучок света, падающего на экран, и остановился у зашторенного окна.

— Обухова предполагала худшее, — сказал он. — После планируемого похищения сберкнижки естественно было ожидать следствия. Тут-то и пригодились бы показания дочери о незнакомом мужчине, который интересовался ее дедом. Тебе Елена Евгеньевна говорила о посетителе, но для большей убедительности хотела продублировать свои показания свидетельством дочери.

— Зачем было организовывать это посещение? Она могла попросить дочь подтвердить ее слова, — сказал Соловьев.

— Не могла, — твердо возразил Логвинов. — Таня не пошла бы на это.

— Тогда зачем было посылать именно Левина? — не унимался Соловьев.

— Обухова и не хотела его посылать. Она просила Нину Кузьминичну направить к Тане в обговоренное время своего знакомого. Если надо, заплатить ему.

— Но она не учла, что