– Они где-то здесь, – сказал Алексей, поднимаясь на ноги. – Узнали о нашем приближении и ушли.

– Черт, я так и думал, что мне не померещилось, – хлопнул себя по колену сержант. – Понимаете, глянул и вроде между деревьями мальчонка притаился. Как будто щекой к березе прижался и стоит. И глаза еще такие, как угольки, и вихры светлые. Я головой тряхнул, не задремал ли, думаю. Открываю глаза – его нет. Ну, точно, думаю, показалось.

– Показалось! – строго повторил Соколов. – Почему не доложили? Вы обязаны были сразу доложить об этом.

– Так мальчонка же, – виновато понурился Белов. – Не немец.

– Да, мальчонка. Только вот деревня пустая, а куда ушли жители, мы не знаем. Может, они с перепугу через неделю вернутся. Мы тут неделю стоять не можем. А поговори мы с этим пареньком, может быть, уже и…

– Здравствуйте, люди добрые, – раздалось вдруг за спиной Соколова. Лейтенант резко обернулся.

У дальней стены, где за занавеской была еще одна каморка с лежанкой, стоял старик. Невзрачный, маленький, седой, с куцей бороденкой. Простая рубаха подпоясана веревкой. Сверху старый не по размеру, заношенный пиджак с заплатками на локтях. Белов проворчал что-то вполголоса и стал шарить глазами по окнам. Нет, на улице было все спокойно. Но откуда в доме взялся этот старик, если единственная дверь – вот она, напротив печки?

– Здравствуйте, дедушка, – отозвался Алексей. – Это ваш дом?

– Мой, – согласился старик и остался стоять у занавески, не делая попыток подойти.

– Простите, что без спросу вошли к вам. Деревня пустая, а нам нужна помощь. Искали жителей, но никого не нашли.

– Так для того и прячемся, чтобы не нашли. Кто ж вы будете? На германцев вроде не похожи. По виду свои, да только на разбойников с большой дороги больше походите. Оборванцы какие-то неухоженные. Хоть и при танке, и при оружии.

– Ну, не все уж такие оборваные, дед, – строго сказал Соколов. – Часть бойцов нами встречена в лесу, они пробиваются к своим из окружения. Поизносились. Но оружия никто не бросил, и с врагом драться мы будем и с рваными коленями.

– Ну, тогда понятно, – кивнул старик и отошел наконец от занавески.

И только теперь Алексей увидел в щелке облупленный нос, светлые вихры и блестящие, как бусинки, глаза мальчишки. Народ снова потянулся в деревню, только что это был за народ! В основном старики да старухи. Детей было мало. Солдат напоили, на столах появилась горячая рассыпчатая картошка, сдобренная растительным маслом, квашеная капуста и соленые огурчики.

Соколов с несколькими стариками сидел в той же хате, где он познакомился с Митричем, признанным местным головой. В деревне немцев не видели, но сам Митрич видел: он почти две недели околачивался у родни в райцентре, когда пришли оккупанты. Потом добрался до деревни. Но и сюда уже слухи дошли. И та молодежь, что была, подалась в город. Деревня была маленькая, жила подсобным хозяйством да медом, что собирали по старинке в дуплах диких пчел. Жили скромно, но дружно. Одна-единственная дорога с поздней осени и до поздней весны становилась непроезжей, и деревня оказывалась отрезанной от внешнего мира. Пекли хлеб, питались запасами с осени. Вязали, ткали изо льна. Тихая, размеренная жизнь, в которой еще пользовались свечами и лучинами, что намного дешевле. Из-за этого и молодежь разъезжалась по городам.

– Раненых твоих, командир, мы примем, – пообещал Митрич. – Это дело христианское, нельзя отказывать немощному в помощи. Да и свои же они, ратники православные, за святую землю пострадавшие, врагу дорогу заступившие. Нельзя иначе.

– Боюсь, немцы к вам нагрянуть могут.

– Ты за своих солдатиков не переживай. Мы их до осени, кто сильно пораненный, в лесу спрячем. Есть у нас там места, где схорониться можно. Там и зимой можно, да только зимой к нам и на танках не проедешь. Можно не опасаться. Вы`ходим твоих солдатиков. Ну, а кого не суждено, похороним по-христиански. Все честь по чести.

– А поблизости вы не видели немцев или наших солдат, кто вот так же выбирается к своим лесами? – спросил Соколов.

– Дорог у нас сюда нет, так что мимо нас хочешь, а не пройдешь. Тихо здесь. Если только специально ехать, а так и незачем.

– А вот и были, деда, – неожиданно подал голос с печки все тот же вихрастый паренек, которого, как узнал теперь Соколов, зовут Лешкой. – Я видел.

– Ну-ка, тезка, слазь с печки! – со смехом предложил лейтенант. – Расскажи, кого и когда видел.

– Немцев видел. – Спустив грязные ноги на лавку, мальчишка сполз с печки и, поддернув штаны, встал перед командиром. – Они ехали на машине, у которой впереди колеса, а сзади гусеницы, как у трактора или как вот у вашего танка.

– Какой грамотный, – удивился Алексей. – Откуда же ты про танки и трактора знаешь?

– Так я чай в школе учусь. Сюда к деду с бабушкой на лето присылают меня родители.

– Ну, дальше рассказывай! Где видел?

– Тут недалеко. Километров двадцать от деревни есть большак. По нему раньше деревья таскали с делянки. Сосны там хорошие, строевые. Рубили их, артель работала, а по просеке к дороге стволы таскали на тракторе.

Соколов достал карту и стал искать обозначенные дороги, но в этих местах их не было. Только одна, по которой они сегодня добрались в деревню. Да и та пунктиром показана как не всегда проходимая. Если немцы ехали по случайной лесной дороге, не обозначенной на карте, значит, их туда нужда загнала, а не трезвый расчет. Это было странно. Тем более такими малыми силами. Разведка?

– Ну, и куда они ехали?

– Туда, – Лешка махнул рукой, – в сторону Липовки. Если по просеке до большака, а по нему до шоссе, то как раз к Липовке и выедут. Я еще подумал, что их в нашу глухомань занесло? Ведь наших войск тут нет, воевать не с кем. А потом увидел: в грузовике сидит командир Красной Армии со связанными руками.

– Откуда ты знаешь, что командир?

– А я разбираюсь в петлицах, – гордо хмыкнул Лешка. – У вас вот один «кубарь», значит, вы младший лейтенант. Если «шпала», то капитан.

– А у того командира?

– А у него там две звезды было. Вот так, – показал пальцами Лешка, тыкая себя в ключицу. – А перед этим сильный бой был, я слышал. С другой стороны, с противоположной. Думаю, немцы там этого командира в плен и взяли. Я туда не ходил, далеко больно.

– Сколько немцев было? Много?

– Ну, вот одна такая машина, которая и с гусеницами, и с колесами впереди. И грузовик, как у вас, такой же. И все. А внутри сколько солдат, я не видел.

Лешка вывел колонну на ту самую просеку, показал направление и с откровенным сожалением слез с танка на землю. «Тридцатьчетверка» обдала паренька клубами сизого дыма, командир махнул рукой, и колонна пошла по просеке.

Первым шел танк, за ним в десяти метрах грузовик с солдатами. Умывшиеся, сытые, они все равно выглядели не очень по-военному. В деревне нитки были большим дефицитом, и зашить рваную одежду было нечем.