– Прошу прощения, товарищ майор, – поднял голову генерал. – Я перебью вас. Ветка восстанавливается. На ней используют силы советских военнопленных. Одну такую группу освободил младший лейтенант Соколов, присутствующий здесь. Но об этом позже. Прошу продолжать.

План атаки на Липовку был прост. Около восьмидесяти человек, оставшихся в распоряжении Казакова, займут исходные позиции южнее и юго-западнее Липовки, в поле. Среди размытых полей, редкого кустарника и мелких овражков им наверняка удастся подойти к окраинам городка на необходимые для атаки 400 метров. Партизаны, в рядах которых много бывших бойцов, участвовавших в Гражданской войне, инструкторов ОСОАВИАХИМА, партийных аппаратчиков, займут позицию восточнее Липовки, в лесу. Это сорок два человека. Группа младшего лейтенанта Соколова при поддержке танка атакует первой вдоль железнодорожного полотна.

На рассвете следующего дня подразделения вышли на исходные позиции. Соколов еще раз попробовал убедить генерала, что нужно связаться со штабом армии с помощью привезенной им рации. Но Казаков не соглашался. Он был уверен, что эфир прослушивается, а это позволит немцам узнать о месте расположения штаба корпуса.

Когда стрелки на часах показали пять часов утра, Алексей приказал заводить танк. Заурчал двигатель, следом заработал мотор трофейного грузовика. Обе машины двинулись вдоль железной дороги к городу. В полукилометре пехотинцы сошли с машины и развернулись в атакующую цепь. Напуганный потерями и побегом военнопленных командир немецкого гарнизона гауптман Мозель выставил усиленное наблюдение. Каково же было удивление немецкого офицера, когда утром ему поступило сообщение о приближении русских! Здесь, в двух сотнях километров от линии фронта?

Цепь солдат наступала вдоль железной дороги. В цепи шел русский танк. Гарнизон, поднятый по тревоге, стал занимать позиции на окраине, когда неожиданно из леса появилось новое атакующее подразделение. Люди в гражданской и полувоенной одежде двигались медленно, короткими перебежками и вели плотный ружейно-автоматный огонь. Проклиная эту страну и этот народ, Мозель стал отводить часть своих людей на другую позицию, чтобы прикрыть поселок со стороны леса. Откуда столько солдат, кто это, откуда взялся танк?

И когда со стороны поля вдруг послышалась редкая стрельба, когда там стали стрелять несколько немецких автоматов, гауптман застонал от бессилия. Он все понял. Поселок с его никчемным гарнизоном зажали с трех сторон. Прибежавший ефрейтор доложил, что с поля наступает большое подразделение русских. Они не поднимаются в атаку, они молча, без выстрелов, перебежками подбираются к окраинам. Несколько солдат роты связи убиты, больше там никого нет.

Стрельба со стороны железной дороги нарастала, ударила пушка. Потом еще и еще. Почти не переставая бил пулемет. Подбежавший майор Штанге с забинтованной рукой на перевязи рванул гауптмана за плечо.

– Отводите людей к мастерским! Что вы стоите? Там толстые стены, там можно закрепиться. Там стоят три исправных и готовых к отправке бронетранспортера! Очнитесь, Мозель!

Разорвавшийся рядом снаряд снес осколком Мозелю половину черепа и опрокинул обоих немецких офицеров на землю. Штанге со стоном стал поворачиваться на живот, выплевывая изо рта землю. В глазах у него все плыло. Он видел то солнце, двоившееся в клубах дыма, то ноги бегущих людей, то гусеницы танка. Потом его подхватили под руки и рывком поставили на ноги.

Танк был на самом деле, это не было видением. Вот он стоит с бортовым номером 077, тот самый. В люке башни молодое лицо. Командир спрыгивает с танка, отбрасывает на спину шлемофон и приглаживает рукой светлые волосы, мокрые от пота. Он шевелит губами, и звук голоса не сразу доходит до майора. Русский командир, мальчишка, а совсем не седой матерый ветеран, говорил по-немецки.

– Вам повезло, что вы живы, майор. Теперь вам ничто не угрожает, я буду вас беречь. Если, конечно, вы со мной будете откровенны и ответите на все мои вопросы. А если откажетесь, то умрете. Как враг моей родины, как убийца мирного населения.

Стрельба уже смещалась к оврагу. Убегавшие немцы вяло отстреливались и падали один за другим в траву. Последний солдат не добежал до оврага и рухнул навзничь.

– Порядок! – сержант Белов опустил автомат и устало вытер лицо.

Прихрамывая, генерал Казаков шел по Липовке.

– Овсянников, посмотри еще и грузовики для раненых, формируй колонну. И пулеметы, пулеметы на бронетранспортеры поставь! Весь бензин, который есть на складе, – на моторы и отремонтированные танки. Поджигать, когда колонна тронется. Быстрее, быстрее, товарищи!

В батальоне майора Парамонова оставалась всего сотня с небольшим. Почти половина – легкораненые. Повсюду виднелись грязные бинты. Обещанная машина за тяжелоранеными, теми, кто не мог оставаться в строю, вышла час назад. А немцы снова накапливались за лесочком перед высотой 71,8. Третьи стуки непрерывных атак. Заклинило два перекалившихся пулемета. Кончались гранаты, от минометной батареи осталось всего два миномета и несколько десятков мин.

Парамонов в седой от пыли гимнастерке с мокрыми пятнами пота на спине и под мышками шел по разбитым окопам и подбадривал бойцов. Тела убитых уже не успевали относить. Складывали за окопом. Старший политрук Васильев сидел в стрелковой ячейке и затягивал бинт на кисти зубами.

– Как ты, Жора? – спросил Парамонов и присел на корточки рядом.

– Да я что, – махнул политрук рукой. – Обидно другое. Обидно, что умрем, а он пойдет дальше. Как бы умереть и не пустить. Сразу бы согласился, не раздумывая. А прямо сейчас, вот в эту секунду…

– Ты еще скажи, чтобы война сразу кончилась, – улыбнулся майор. – Давай попробуем еще немного не умирать. Ладно? Эту высотку немцам нельзя отдавать. Началось…

Майор поднялся на ноги и посмотрел вниз. Лесочек с двух сторон обтекали немецкие танки и бронетранспортеры с пехотой. Сейчас они развернутся и попрут на высоту. Их бы с закрытых позиций накрыть артиллерией, но ее уже нет. Нечем подбивать немецкие танки, кроме противотанковых ружей, гранат и бутылок с зажигательной смесью. А это значит, что подпускать врага придется очень близко.

– К бою! – крикнул майор и побежал по окопам к своему НП.

Шесть танков, восемь бронетранспортеров, два десятка грузовиков. Идут и не боятся уже, не высаживают пехоту сразу, как это было раньше, три дня назад. Знают, что нечем их достать. Еще сто метров, еще сто… еще на пятьдесят подпустить, чтобы не тратить впустую патроны к «ПТРам». Терпите, ребятушки, терпите. Не впервой нам.

Заработали пулеметы. Грузовики сразу встали, немецкие солдаты начали быстро выпрыгивать через борта и разбегаться по сторонам, многие старались залечь. Бронетранспортеры и танки прибавили ходу, стараясь закрыть броней пехоту. Отчетливо стали слышны выстрелы противотанковых ружей. Один бронетранспортер остановился… второй задымил и тоже замер. Танки открыли огонь с ходу из пушек и пулеметов.

Вот встал еще один танк. Молодцы, ребята! Немцы поднимались в атаку и снова ложились под пулеметным и ружейным огнем. Потом опять поднимались и шли. Они все ближе. Еще немного, и захлестнут окопы. Нет уже у батальона такой плотности огня, чтобы остановить их.