– Ко мне? – тихий шепот залетает в рот, и я его с резким вдохом глотаю.

Сама не понимаю, кто отвечает:

– Да…

Мы оказываемся в машине, срываемся с места и летим, рассекая яркими фарами ночной город.

Наши дни

Пока Агата спит, я хожу из угла в угол и думаю о нас. О том, что вся эта ситуация абсурдная, но заставила меня посмотреть на мир иначе.

Я еще не разобрался в своих переменах, но понимаю, что каждый день с Агатой в статусе нищего не променял бы на года в роскоши и богатстве.

Сейчас не променял бы.

И каждую минуту все сильнее не дает покоя слабость девушки. Вот бы с Давидом поговорить. Он ведь знает причину, хотя не факт, что скажет. Скорее всего Агата ему запретила, а он врачебную тайну не раскроет, уверен.

Ставлю мясо в духовку. Я умудрился найти сыр и лук в холодильнике. Последний накромсал ломтями и помял руками, а сыр натер на терке. Кажется, мама так делала всегда. Как же это было давно.

Пока все это запекалось, я вернулся в гостиную и долго наблюдал за спящей девушкой. Почему она мне нравится?

Красивая, гордая, умная и очень сильная. Агата страстная, и ее хочется защищать, хочется сделать счастливой. Только ее. Я наверное втюрился. Да и тогда, в день нашей встречи, мне хотелось с ней побыть дольше обычного. Больше, чем с другими. Засыпая, я теребил ее мягкие волосы и думал, что оставлю ее рядом еще на пару дней. Не насытился. Но… Да, я дурак, да, не отрицаю. И изменил бы сейчас все, но поздно каяться. Содеянного не вернешь.

Мотнув головой, смотрю куда-то в стену и ищу хоть небольшое оправдание для себя, но не нахожу.

Давид и Егор правы. Они пытались достучаться, но я не слышал. И если бы не болезнь и слабость девушки, я бы шел в пропасть дальше. Она меня спасла. Опять.

Любовь странная штука – никогда не испытывал, и сейчас не понимаю, что происходит, но знаю наверняка, что это так и называется.

Агата. Моя Агата. Я не отпущу ее. Люблю. Хочу с ней быть, хочу сильно, в каждом вдохе ищу тонкий аромат ее кожи и волос. На губах все еще горит ее поцелуй, а во рту пряный вкус. Деру волосы, чтобы не загнать себя снова в жестокость, она под сердцем все еще теплится, требует расплаты, но я против. Я не хочу больше.

Себя лучше накажу, но ее мне ломать больше не стану. Вспоминаю, как Агата была ласкова в больнице, оберегала мой сон, читала книги, общалась открыто. Она была честной, была собой, верила мне, а я снова ударил. Зачем спрашивается? Ведь уже тогда что-то чувствовал. Смотрел в ее глаза и утопал в них. Прикасался в ее коже и желал еще, целовал ее губы и требовал больше. А как она отдавалась! По-настоящему. Искренне.

А потом плакала из-за меня. Сидела в душе, свернувшись от печали, и сдавлено рыдала, а я...

Тварь. Я ее не достоин. Не стою и волосинки этой женщины.

Я даже не знаю, кем Агата раньше работала, где училась. Хотелось углубиться в ее жизнь и понять, что двигало, когда она пошла на безумную сделку с моим отцом. Понять, за что он меня так наказал нетрудно – он никогда меня не любил, относился холодно и отстраненно, будто я не его сын, а прокаженный, которого он не может выбросить на улицу из-за жалости. Ну и черт с ним! Пусть живет со своей потаскушкой и купается в золоте. Я не возьму от него и копейки.

Хочу знать об Агате больше, да. Здесь и сейчас.

Нужен телефон.

Перевожу взгляд на рояль, притихший и одинокий, замечаю там знакомую мобилку в светлом чехле. Девушка часто теребила ее в руках, будто ждала звонка или приговора. Сама никому не звонила, только набирала что-то в текстовые документы – как-то заметил украдкой, но спросить не посмел – она и так меня сторонилась и избегала общения последние дни.

Я буквально подкрадываюсь к телефону, подхватываю его и сбегаю в кухню.

Но на нем стоит пароль из трех символов. Упс, задачка.

У меня нет ни одной мысли, как разблокировать. Сначала набираю цифры и известные комбинации: 111, 123, 555…

В общем тыкаю все подряд, а потом палец замирает над буквами, и я ввожу самое невероятно, что может быть: «Рус».

Мобильный радостно отзывается вибрацией и распахивает экран.

Мое имя? Почему?

Как способ помнить свою боль, или Агата на самом деле влюблена в меня? В придурка, что умеет лишь угнетать и пользоваться?

Сердце болезненно ударяет в ребра, я прижимаю кулак к груди, тру и бью, но давление только усиливается. Приходится сесть и тяжело вдохнуть густой воздух.

Почему я не остановился в больнице? Зачем продолжал угнетать мышку? Мою маленькую беззащитную девочку, которую сломал сам. Идиот!

Хочется нарушить этикет, ведь и так по лезвию хожу, почитать ее личную переписку. Вдруг она Давиду что-то говорила, вдруг будет ясно, что с  ней происходит, и смертельно ли это.

На этой мысли становится невыносимо тошно. Телефон хрустит под пальцами, я откладываю его на стол и бросаюсь к крану. Набрав из фильтра стакан воды, выпиваю залпом.

А если она правда больна? Боже, что я натворил? Выжал из ее души все что мог, а потом прошелся бульдозером. Ненавижу себя за это. Привык кусаться, привык, что девки «любят» меня только за бабло, за яркую внешность, за идеальное тело, но Агата другая. Я чувствую.

– Решил покопаться в моей личной жизни в довесок к издевательствам? – тихий голос прошивает грудь. Она не простит меня. Выполнит папино задание и скроется.

А я не хочу. Не отпущу.

Повернувшись, смотрю в ее глаза прямо. Пусть она видит меня настоящего, я устал прятаться.

– Хотел матери позвонить, – иду к ней и застываю рядом, закрывая своей тенью ее лицо. Бледное, чистое, с капельками воды на щеках. Влажные пряди свисают на маленькие плечи и касаются кручеными кончиками ее налитой груди, а я им завидую. Сглатываю тяжело и снова смотрю в чайно-горячие глаза. – Спросить хотел, почему она меня бросила…

Ранее

В машине мы почти не говорим. На очередном светофоре мужчина поворачивает корпус и, придерживая двумя пальцами мой подбородок, смотрит в глаза. Долго молчит, изучает, а я подрагиваю от страха и полыхающей внизу живота жажды.

Губы щекочет от тоски по его губам. Безумство, которому я не могу найти объяснения.

– Мышка… Как тебя зовут?

– Агата.

– Как красиво. А-га-та… Никогда таких не встречал, – он не говорит, шепчет, а меня колышет от волн его тембра, от бархата слов. Я хочу, чтобы он говорил еще.

Мужчина подается ближе, нависает, окутывая меня своим терпким запахом, дорогим парфюмом и горячей кожей.

Сглатываю и прикрываю глаза. Теплый воздух касается моих губ, скользит по коже невесомо, рассыпая мурашки и колючки. Если бы он настоял, я бы отдалась ему прямо здесь и сейчас.