В серебристых глазах расплескалась паника.

— Прости, Лу. — Я смотрела на Лунару и с ужасом осознавала, что сейчас сделала. — Я не хотела…

— Прощаю, — послушно прошептала она.

Паника в ее взгляде смешивалась с растерянностью. Маленькая высшая явно не понимала, почему ее собственное тело следовало чужим приказам. На кукольном лице застыла немая мольба — надежда, что я помогу ей. Вот только я не знала как.

Магия слова, поселившаяся на кончике моего языка, набирала силу. Единственное, что я могла, — уйти, избавить Лунару от опасного общества.

Выбежав в коридор, я едва не столкнулась с проходящей темной. Та открыла рот, явно собираясь что-то спросить, и я, боясь ее вопроса и необходимости отвечать, крикнула:

— Молчи!

Губы темной тут же сжались, а сама демоница испуганно прижала к ним пальцы.

Бросив короткое «говори» в попытке исправить содеянное, я помчалась дальше. Не оборачиваясь, не слушая зазвучавшего за спиной голоса, не позволяя себе остановиться. Я бежала, не чувствуя ног, надеясь добраться до своих покоев и переждать там опасный всплеск силы.

Магия слова, точно разбуженный зверь, неслась впереди меня. Она искала жертву, рвалась утолить мучающий голод. И единственное, что может ее насытить, — чужая воля, подавленная силой моего слова.

На пути, как назло, раз за разом возникали слуги. Некоторые из них — те, что занимали довольно высокое положение в замке, — стремились узнать, не нужна ли мне помощь. Их голоса, заданные вопросы, жгущие язык ответы — все смешалось в огромный шар, намного более опасный, чем огненный вал. Он преследовал меня, гнал по коридорам, и я продолжала бежать.

Лишь оказавшись у себя в покоях, я с облегчением выдохнула. Однако не прошло и минуты, как в дверь с силой постучали.

— Сати, что происходит? — раздалось требовательное. — Впусти меня!

По ту сторону деревянной преграды стоял Кеорсен.

В груди, словно снег на ветру, взметнулась паника. Я не хочу влиять на Кеорсена!

— В порядке, — ответила, стараясь контролировать каждое выбираемое слово и интонацию. — Этот обед я, пожалуй, пропущу. Ничего серьезного, просто уста…

— Впусти меня! — потребовал он. — И не смей лгать мне, мой свет. Ты не в порядке, я чувствую! Впусти, — повторил он твердо.

Я замотала головой. Выдавить из себя хоть звук стало слишком страшно.

— Сати!

Тяжелый удар сотряс дверь. Совсем как в замке Рингвардаадов, Кеорсен рвался внутрь, а я одновременно хотела и боялась его увидеть. Потоки стягиваемой магии я ощутила слишком поздно, перехватить их было уже нельзя. Дверь вспыхнула и осыпалась пеплом.

Я отскочила и упрямо сомкнула губы. Не скажу ни слова! Не позволю собственной магии повлиять на Кеорсена!

Он вошел, оглядел меня хмуро и качнул головой:

— Ты не должна сбегать, мой свет. Ну же, соберись.

Против воли я нахмурилась. Соберись? Он думает, я не пыталась?

— Уже лучше, — улыбнулся Кеорсен, подходя ближе. — Такой взгляд мне нравится больше, чем напуганный. Не нужно бояться собственной силы. Она чувствует это, поверь. Докажи ей и самой себе, что именно ты решаешь, когда использовать магию, а когда нет. Иди сюда. — Протянув мне руку, он легко поймал мою ладонь и привлек меня к себе. — Видимо, медитация все же не твой метод, — ухмыльнулся он, шевеля дыханием мои волосы. — Хотя…

Потянув в сторону, Кеорсен заставил меня пройти в спальню и опуститься на мягкий ковер с высоким ворсом. Взглядом попросил подождать и ушел в гардеробную, чтобы, вернувшись, принести широкий атласный пояс полуночно-синего цвета.

— Ну уж нет, мой свет, — улыбнулся Кеорсен, стоило мне дернуться в попытке встать. Тяжелые ладони надавили на плечи, возвращая меня обратно на ковер. — Замри, — шепнул он над ухом.

В следующий миг прохладный атлас скрыл от меня очертания окружающего мира. Наступившая темнота напугала, но я не позволила себе поддаться страхам.

— Умница. — Моей щеки мимолетно коснулись губы Кеорсена. — А теперь постарайся выкинуть из головы все мысли. Не думай ни о чем: ни о магии, ни о Совете, ни о Луне, ни обо мне. Сосредоточься на ощущениях. Почувствуй скользкую прохладу ткани на лице, мягкость ковра под пальцами, тепло моего тела. Позволь моему голосу вести тебя…

Кеорсен опустился у меня за спиной. Очень близко, но при этом сохраняя дистанцию. Я отчетливо ощущала те несколько сантиметров, что разделяли нас. Словно невидимая подушка, воздух между нами пружинил, прогибался, но продолжал служить преградой.

— Почувствуй плотность собственной одежды, ее вес, — продолжал вполголоса нашептывать Кеорсен. — Крепость туфель, тепло нагревшихся от твоего тела украшений, ощути витающие в воздухе запахи…

Интонация, тембр, паузы — мелодия речи гипнотизировала, пленила меня. И я не сопротивлялась, следовала за ней. Руки, плечи и грудь налились тяжестью, ноги перестали ощущаться. Под сердцем разлилось тепло.

— Вот так, — тихо выдохнул Кеорсен, — ты умница, родная. Ты все делаешь правильно. А теперь почувствуй ее — свою магию. Ну же, вот тут.

Мне на грудь опустилась широкая ладонь. Исходящий от нее жар ощущался даже сквозь плотную ткань платья. Под кожей прокатилась волна удовольствия, и я, не отдавая себе отчета, прогнулась сильнее. Хотелось прижаться к ладони демона плотнее, хотелось больше его жара. Лишенная зрения, я очень остро ощущала каждое прикосновение. Биение собственного сердца показалось оглушающим. Но, может, то шумела кровь, отдаваясь в ушах гулким эхом.

Будто играя, Кеорсен провел рукой вверх, коснулся пальцами моей шеи и мягко обхватил ее. Захоти он надавать сильнее, я бы не сопротивлялась — сейчас его власть надо мной безгранична. Но Кеорсен лишь нежно погладил бьющуюся под его пальцами жилку и спустился обратно. Скользнул по груди, срывая с моих губ стон, и тихо хмыкнул, обжигая дыханием ухо.

Не знаю, добивался ли Кеорсен именно этого, дразня мои ощущения, но мыслей в голове действительно не осталось. Мой незримый мир стал крошечным: только Кеорсен, я и ворс ковра, в который я зарывалась пальцами. Во рту пересохло. Недавние страхи отступили — точнее, я едва о них помнила.

А потом грудь вдруг стянуло — будто невидимые ленты оплели тело, на несколько мгновений сдавили до боли и исчезли, оставляя после себя едва ощутимую пульсацию на коже. Моя магия… я чувствовала ее, ощущала все грани пробудившейся силы, знала ее желания, но могла их контролировать.

Не снимая с глаз повязки, я повернулась, на ощупь нашла губы Кеорсена и накрыла их поцелуем. Каждое прикосновение — нежное, трепетное — благодарность. За то, что помог, что направил, что вновь не оставил на растерзание собственным страхам. Каждое движение — сильное, страстное — жажда, разбуженная дразнящими прикосновениями. И где-то на кончиках пальцев, скользящих по лицу высшего, танцевала пьянящая смелость.