Рейшар же полагался на логику высших, а она сейчас спасовала, неспособная объяснить мое решение.

— У тебя душа человека, — наконец заключил Рей. — Сила демона и душа человека, — повторил он тихо и перевел взгляд на Кеорсена. — Ты счастливчик, друг. Береги ее.

Достав из голенища сапога короткий кинжал, Рейшар полоснул им себя по ладони.

— Отныне и навсегда, — произнес он, обводя запястье, — род Моргранов, каждый член его основной или побочной ветви не посмеет навредить тебе, Сатрея из рода Рингвардаадов. Ни тебе, ни твоим детям, — добавил он с грустной улыбкой, замыкая кровавое кольцо. — Меняй мир, смелая девочка, делай его лучше. А я всегда буду на твоей стороне, останусь верным… другом.

Глядя в его глаза, я видела все невысказанные чувства, читала все неозвученные слова и верила — Рейшар найдет свое счастье. Не сейчас, не со мной, но когда-нибудь — обязательно.

В тренировочном зале Северного замка было холодно. Гораздо холоднее, чем я ожидала — даже демоническая кровь, бегущая по моим жилам, не спасала.

На столике, высотой едва доходящим мне до коленей, стояла свеча. Толстая, из белого воска, с оплавленными краями и возвышающимся над ними фитилем. Я сидела на промерзших циновках и не мигая смотрела на тонкий обугленный кончик, так и манящий поджечь его.

Вчера после долгих споров Кеорсен с Рейшаром все же сошлись во мнении, что лучшей тренировкой для меня станет медитация. Именно она может помочь мне почувствовать собственную магию. Поэтому, воодушевленная, я с самого утра заперлась в тренировочном зале и старательно вглядывалась в огарок свечи. Однако единственное, что я чувствовала на протяжении последних четырех часов, — тянущий по полу холод.

Хотя справедливости ради стоит признаться, что целую свечу в огарок превратила именно я.

— Гори, — произнесла хмуро, повторяя надоевшее за утро слово.

Кончик фитиля вспыхнул, игриво затрепетал, будто в танце, а потом мгновенно потух, стоило приказать ему это сделать.

Свеча подчинялась мне, но только я до сих пор не могла нащупать ту грань, которая разграничила бы мои желания и мои приказы, помогла бы осознать пределы пробудившейся магии.

Тихий скрип открывающейся двери отвлек меня от размышлений. Повернувшись, я увидела робко замершую на пороге Лунару. Она держалась скованно, едва ли не виновато, глядя на меня исподлобья. Но уже через пару секунд, будто решившись, дерзко задрала подбородок и выкрикнула:

— Если хочешь прогнать меня — гони! Но сама я не уйду.

Я улыбнулась на столь отчаянный выпад и уточнила:

— Почему я должна прогонять тебя?

Мне достался хмурый взгляд.

— Потому что моя мать предала наш род, покусилась на твою жизнь и…

— И это сделала она, а не ты, — закончила я. — Ее нашли?

Лунара мотнула головой, пересекла тренировочный зал и опустилась на циновки рядом со мной.

— С тех пор как она сбежала, от нее нет вестей, — произнесла она, глядя на огарок свечи. — Она понимала, что делала, и знала: Кеорсен не простит ее.

Я тоже посмотрела на оплавленный воск. На место усталости от попыток почувствовать собственную магию пришло беспокойство. Вот только не за себя и не из-за исходящей от Амадейны угрозы, а за маленькую высшую.

Что она почувствовала, узнав о поступке матери? Осуждала ли ее? Переживала ли?

Скосив глаза вбок, я посмотрела на Лунару, все так же гипнотизирующую свечу. Пухлые губы поджаты, глаза прищурены, спина прямая — несмотря на юный возраст, демоница умела скрывать внутренние бури за выдержкой и самоконтролем. Но я не желала проверять их на крепкость.

— Я поговорю с Кеорсеном, — произнесла, следя за реакцией Луны. — Попрошу его не срывать зло на Амадейне. Она точно действовала не одна. Может, ее вообще заставили?

Лунара криво усмехнулась:

— Не стоит ее недооценивать. Даже если мама следовала чьим-то указаниям, она явно не испытывала к тебе симпатии. Ты добрая, Сати, но не каждый высший заслуживает твоего доброго отношения. И все же… — Она повернулась и встретилась со мной взглядом. — Спасибо.

Я кивнула.

Некоторое время мы сидели в тишине, обе глядели на свечу, чьи восковые слезы застыли неровными вытянутыми каплями. Потом я вновь заговорила:

— Ты не знаешь, кто бы мог повлиять на Амадейну? С кем она общается?

— Со всеми. — Лунара пожала плечами. — С членами рода, с ближайшими домами высших, с каждым, кого посчитает достойным.

— С Вериной? — Имя сорвалось с губ быстрее, чем я отдала себе в этом отчет.

Да, клятва, принесенная Рейшаром как главой рода, сковала демоницу по рукам и ногам. Но это не значит, что она не пыталась избавиться от меня раньше. И пусть сам Рей не видит в сестре угрозы, я не хочу сбрасывать ее со счетов.

— Конечно, — удивленно отозвалась Лунара. Потом нахмурилась. — Думаешь, это она? Да, у нее были причины тебе мстить. Но поверь, если бы только в речах Верины проскользнули опасные намеки, Амарелия образумила бы ее. В отличие от моей матери Ли всегда оставалась верна своему роду.

— Может, не позволить брату спутаться с полукровкой — это тоже верность роду? — усомнилась я, вспоминая недовольство среброглазой высшей.

Лунара же усмехнулась:

— Ты не особо нравишься Ли, это верно. Но она предана семье и больше всего — своему брату. Ли никогда не пошла бы против его воли. Поэтому-то она одной из первых признала тебя наследницей Рингвардаадов, поэтому же, едва поняв, что ты не ночевала в замке, кинулась искать Кеорсена. Амарелия может не одобрять его выбор, но никогда не пойдет против.

Несколько минут я обдумывала услышанное. Вспоминала поступки Амарелии и смотрела на них по-новому: не с точки зрения напуганной, готовой биться до последнего полукровки, а с позиции высшей. И чем дольше я размышляла об этом, тем яснее понимала — Лунара права.

Приглушенный стук заставил меня вынырнуть из раздумий и повернуться к двери. Та приоткрылась, впуская полноватую рабыню с посеребренными сединой висками.

— Махры, — вошедшая поклонилась, — меня послали передать, что обед будет подан в полуденную столовую через сорок минут.

— Спасибо, можешь идти, — произнесла я.

Удивилась поспешности, с которой женщина покинула тренировочный зал, но не придала этому значения. Гораздо больше меня заботили сотни иголок, впившихся в тело, стоило мне подняться — длительное пребывание в одной позе дало о себе знать. Я зашипела. Луна же, поняв, что со мной, хихикнула.

— А ты чего сидишь? — Я с улыбкой глянула на высшую. — Вставай!

Едва последний звук сорвался с моих губ, как Луна быстро вскочила на ноги. Слишком быстро. Словно циновки под ней раскалились или невидимая сила заставила ее это сделать.