Предупреждение было не лишним.

Канцлер поблагодарил, и бегло проглядел бумаги.

– Ваше сиятельство, скоро у его величества Гардвейга начнется малый прием. Возможно, если вы соблаговолите пройтись вместе со мной, я смогу сразу же решить ваше дело?

Вежливые фразы, вежливый взгляд…

Так положено. Так – положено.

Джерисон, разумеется, согласился. И двое мужчин направились во дворец через переходы, чинно беседуя о красоте ее высочества, храбрости его высочества и мудрости их величеств.

Посольская работа.

***

Малый прием у короля.

Джерисон подумал, что Лиля обязательно бы сказала что-то ехидное. И почему она вдруг пришла на ум?

Потому что сидел на своем троне его величество Гардвейг, стоял за его плечом незнакомый Джерисону мужчина (граф Дишан), и на небольшом стульчике чуть ниже его величества сидела красивая темноволосая девочка. Принцесса Мария, надо полагать.

Ее величество Милия отсутствовала. И то сказать – последний месяц беременности, такое кому хочешь в тягость будет.

Канцлер поймал взгляд его величества и поклонился. Гардвейг посмотрел на спутника маркиза Осторна, и расцвел улыбкой.

– Граф Иртон! Какое приятное событие!

Джерисон поклонился по всем правилам этикета.

– Ваше величество, дозволено ли мне будет передать вам письма от его величества Эдоарда?

– Разумеется, – пророкотал Гардвейг. Выглядел он намного лучше, да и чувствовал себя тоже намного лучше. – Мы будем счастливы получить весточку от нашего венценосного брата.

Джерисон с поклоном передал свитки, Гардвейг, в нарушение всех правил, сломал печати, вчитался.

– Граф Иртон, вы принесли нам добрые вести.

Джерисон поклонился еще раз.

– А потому в вашу честь через два дня будет устроен бал.

Джерисон вновь поклонился.

– Ваше величество, вы оказываете мне честь…

– Вы прибыли с супругой?

– Да, ваше величество.

Гардвейг кивнул канцлеру.

– Маркиз, позаботься, чтобы все спутники графа получили приглашение. Особенно ее сиятельство Лилиан. Граф, передайте ей, что я буду с нетерпением ждать нашей встречи.

Джерисон скрипнул зубами, но сдержался.

– Ваше величество, моя супруга будет счастлива. Воистину, встреча с вами была одним из самых запоминающихся событий в ее жизни.

Гардвейг довольно улыбнулся.

А Джерисон вдруг подумал, что Лилиан как раз хорошо бы смотрелась на троне. Лев Уэльстера – и рядом с ним Она. Статная, золотоволосая, с гордо вскинутой головой… это – ревность?

Джерисон не знал. Он никогда не испытывал этого чувства, а к женщинам относился по принципу – баба со двора, кобелю легче. Но здесь и сейчас?

Что с ним происходит?

Он ведь не любит, значит, и ревновать не может? Или любит?

Нет, такие высокие материи были определенно не для бедного графа и не для малого приема. А вот произносить все положенные благодарности, раскланиваться, а потом ждать конца приема, затесавшись в толпу придворных (уходить – вопиющее невежество, никто не уходит с приема раньше его величества), и вежливо беседовать с соседями.

По счастью, нашлись и знакомые, еще с прошлого визита. О, виконт Редель.

– Виконт…

– Граф.

– Томас.

– Джерисон.

Мужчины переглянулись – и рассмеялись.

– Я рад, что ты здесь, – признался Томас. – Как дела? Что ты хорошего привез? Правда, что собираешься увезти принцессу?

– Чистая, – раскрыл государственную тайну Джерисон. – Была ее высочество Мария Уэльстерская, станет ее высочество Мария Ативернская.

– Мы думали, его высочество сам приедет?

Джерисон неопределенно хмыкнул. Вот разъяснения уже относились не к государственным, а к личным королевским тайнам, и правду говорить было никак нельзя.

В чем разница?

О делах государственных знает и судит даже посудомойка.

О делах королевских знает король, и весьма ограниченный круг лиц. И о них не судят. Чревато лишением судилки.

– Его высочество не может отойти от постели отца.

– А, вот оно что…

Тут Джерисон тоже никаких тайн не открыл, про болезнь Эдоарда знали все. И становилось понятно, почему принц остался с отцом. Мало ли что? Мало ли кто?

Не провоцируй – и не будет тебе проблем. Закон жизни.

– Бал только через два дня. Предлагаю сегодня вечером развеяться. Мадам Лиззи обновила девочек, да и вино там всегда было замечательное…

Джерисон покачал головой.

– Том, я с супругой.

Виконт поднял брови.

– Думаешь, она тебе помешает? Цыкни на нее, вот и все.

Гхм.

Джерисон весьма живо представил, как говорит Лилиан – цыц. Почему-то рисовались в воображении медицинские кинжалы, кои супруга именовала скальпелями, добрая улыбка Нанука, и большой топор Эрика. И к чему бы это? К излишней мнительности?

А еще проплыла большая склянка и клизма.

Граф Иртон покачал головой.

– Том, когда ты увидишь мою супругу, ты меня поймешь правильно. От таких женщин и налево-то не хочется.

Дураком виконт не был.

– Джес, мне уже любопытно, кто сумел тебя так… обуздать.

Томас явно проглотил «взнуздать» и «надеть ошейник», но Джерисон великодушно простил ему. Не сказано – вот и хорошо, а за мысли не бьют, тем более ногами.

– А вот от стаканчика вина я бы не отказался.

– Думаю, мы дождемся конца приема, а потом поступим так. Я знаю на соседней улице портниху, сам у нее заказывал платья для моих дам. Вот, прогуляемся к ней, и пусть она едет к вам.

– Лилиан это не нужно.

– Ты уверен? За два-то дня до бала?

Джерисон подумал, что о женских нуждах он знает не слишком много, и махнул рукой.

– Пусть будет портниха. На всякий случай.

– А мы с тобой отправимся и выпьем по бутылочке вина. Надо проявлять заботу о супруге, но и о себе не забывать.

Вот, с такой трактовкой Джерисон был полностью согласен. Оставалось дождаться конца приема.

Окончания приема ждала и принцесса Мария. Ей хотелось удрать от всех и поделиться своими мыслями с Милией. Или хотя бы с нянюшкой Бертой. Та не особенно разбиралась в политике, но как она слушала!