балановскую керамику Сейминской дюны следует сопоставить с керамикой ближайшего Чуркинского могильника. Действительно, сосуды обоих памятников как по форме, так и по орнаменту, имеют много общего, что заставляет предполагать и их синхронность. И если Чуркинский могильник был датирован серединой II тысячелетия до н. э.[539], то этим же временем следует датировать и третью группу керамики Сеймы. Но в таком случае она будет синхронна могильнику и это увеличивает шансы в принадлежности балановской керамики погребальной посуде Сейминского могильника.

Как ни заманчиво увязывать балановскую керамику, а, следовательно, и ее культуру с Сейминским могильником, что уже предпринималось мной[540], но все же следует думать, что балановская керамика не являлась основной керамикой могильника и, по-видимому, даже не помещалась в могилах. Против того, что она не была погребальной, свидетельствует не только ее малочисленность, но и сильная фрагментарность, а также и то, что в своей основе культура Сейминского могильника является не балановской и не фатьяновской[541].

Остается четвертая, наиболее многочисленная группа сосудов, которая в полной мере может быть названа собственно сейминской, или чирковско-сейминской. Она представлена более чем 50 сосудами (рис. 46, 5-18).

Общими характерными чертами для этой группы являются круглодонность, хорошо профилированная форма, органические примеси в тесте и заглаженная поверхность. По форме выделяются три типа, по примесям в тесте — две разновидности.

Первый тип — девять небольших сосудов довольно изящной формы с диаметром расширенного раструбом невысокого горла в 10–15 см (рис. 54, 8, 10, 12). Диаметр тулова несколько больше диаметра горла. Венчики приостренные (2 экз.), плоские (3 экз.), скошенные наружу (2 экз.) и внутрь (1 экз.). Семь сосудов орнаментированы по верхней части густыми узорами из оттисков мелкозубчатого (пять сосудов) или клиновидного (два сосуда) штампа. Между прочим, зарисованные А. Мельниковым сосуды[542] относятся именно к этому типу, так же, как и фотография целого сосуда (снимок 1914 г.). Вполне вероятно, что эта сосуды имел в виду и А.М. Конев, отметивший наличие в могильных ямах прекрасно орнаментированных небольших сосудов «изысканной формы, с диаметром и высотой от 12 до 13 см»[543].

Следовательно, все эти сосуды вполне могли быть погребальными, о чем свидетельствует и их хорошая сохранность крупными фрагментами, несмотря на слабое качество теста.

Аналогичные сосуды особенно характерны для Юринского[544] и второго слоя Васильсурского[545] поселений и, вероятно, являются позднейшими сосудами могильника. Эти сосуды позволяют доводить дату Сейминского могильника до рубежа XIV–XIII вв. до н. э., что согласуется также и с последними датировками Сеймы.

Так, М. Гимбутас склонна определить крайнюю датировку существования Сейминского могильника серединой XIII в., в целом относя его к XV–XIII вв. до н. э.[546] Попытки В.А. Сафронова датировать Сейму еще более поздним временем, кажется, не увенчались успехом. Даже после передатировки Бородинского клада он не смог поднять конечную дату Сейминского могильника выше середины XIII в. до н. э.[547] Начальная же дата Сеймы едва ли может быть моложе XV в. до н. э. Об этом свидетельствует наличие в ее керамическом комплексе поздневолосовской керамики.

Второй тип — 42 сосуда (рис. 46, 9, 11, 13, 14, 16–18). Они отличаются от первых более крупными размерами и некоторыми деталями в форме и орнаменте. Для них характерно высокое, но также расширенное раструбом горло. Диаметр горла у большинства сосудов совпадает с диаметром тулова. Следует отметить также слабую орнаментацию и бедность самих сюжетов. Среди этих сосудов нет малых; диаметром горла их — менее 15 см; преобладают сосуды с диаметром горла от 16 до 30 см, но есть также и крупные с диаметром горла в 30–40 см (5 экз.). Большинство сосудов имело разреженную орнаментацию, на 15 экземплярах орнамент вообще отсутствует. Орнамент выполнен в основном оттисками клиновидного, реже гребенчатого штампа и резными линиями. В преобладающем случае края венчиков украшены насечками или короткими оттисками зубчатого штампа, иногда придающими краю своеобразный волнистый изгиб. В расположении узоров наблюдается определенная зональность. В некоторых случаях горло сосудов не орнаментировалось и лишь по плечику и верхней части тулова наносились ряды клиновидных углублений. Один сосуд (рис. 46, 18) был украшен по горлу и в завершении орнаментального сюжета по тулову узорами из опущенных вниз и горизонтально заштрихованных треугольников и рядами горизонтальных клиновидных углублений, разделенных линиями зубчатого штампа. Очевидно, этот сосуд имел в виду и С.М. Парийский, писавший о нахождении в могилах крупных сосудов, поверхность которых была покрыта разнообразными рисунками — точками, перемежающимися линиями, нарезками ногтем, треугольными фигурами.

Большинство (31 экз.) сосудов этого типа изготовлено из глины с органическими примесями (может быть, истлевшие толченые раковины), но 11 сосудов, по форме и орнаментации, полностью совпадающие с описанными, имеют в качестве примесей в тесте песок и шамот. Эти сосуды по примесям идентичны балановским, а по форме и орнаментации являются чирковско-сейминскими.

Вся посуда близка к ранней чирковско-сейминской керамике таких поселений, как Кубашево, Васильсурское и др., и может быть датирована серединой и третьей четвертью II тысячелетия до н. э. Относить ее к последней четверти II тысячелетия до н. э., как это пытается делать О.Н. Бадер, нет оснований, ибо чирковско-сейминская керамика второй половины II тысячелетия до н. э. имеет специфичный орнамент в виде «змейки»[548], отсутствующий на посуде Сейминского могильника. В связи с этим едва ли правомерно утверждение О.Н. Бадера о существовании на Сейминской дюне позднейшего поселения, возникшего тогда, «когда самый факт расположения здесь могильника был уже забыт, — не ранее XIII в., а скорее в XII в. до н. э.»[549] В материалах Сейминской дюны нет никаких вещей, которые можно было бы датировать последней четвертью II тысячелетия до н. э. Самой поздней и в то же время основной является чирковско-сейминская керамика, которая, будучи единственной погребальной керамикой, датируется временем могильника, т. е. XV–XIV вв. до н. э. Последняя четверть II тысячелетия до н. э. на Нижней Оке, так же, как и в прилегающих участках Поволжья, это время господства поздняковской культуры со специфичной для нее керамикой, среди которой немало и «текстильной»[550]. Ни одного фрагмента поздняковской керамики на Сейминской дюне не обнаружено, хотя буквально рядом находятся типично поздняковские стоянки, как Володары I, V и др. Здесь же нет и поздней балановской, и поздней чирковско-сейминской керамики. Все это позволяет утверждать, что после того, как могильник на Сейминской дюне перестал функционировать, никакое новое поселение здесь не возникало.

Сейминский могильник, очевидно, был оставлен чирковско-сейминским населением, культура которого формировалась на базе поздневолосовской и при определенном воздействии балановской. Выше было отмечено, что воздействие последней в основном явилось результатом развития экзогамных браков между поздневолосовскими и ранними чирковско-сейминскими племенами, с одной стороны, и балановскими — с другой. Эти отношения объясняют и практическое неупотребление балановской посуды