и в том и в другом случае еще сохранялась, а число пришлых женщин в род, очевидно, было небольшим.

Но начало экзогамных браков, основанных, прежде всего, на установлении прочных добрососедских отношений между обеими группами населения, имело далеко идущие последствия. Происходила известная нивелировка культурных традиций, на базе чего и возникло новое культурное образование. Уже на поселении Галанкина гора мы находим еще одну группу сосудов, впитавшую в себя характернее признаки обеих описанных групп.

Сосудов последней керамической группы обнаружено немного (27 экз.). Очевидно, это обменяется в первую очередь тем, что на Галанкиной горе мы наблюдаем лишь первоначальные процессы включения в местную среду новых элементов. Все эти сосуды, изготовленные из глины с примесью толченой раковины в тесте, отличаются круглодонностью и своеобразной формой (рис. 45, 7). По форме (высокое, слегка отогнутое либо прямое горло с прямым или отогнутым венчиком, иногда имеющим подобие бортика, и выпуклое тулово) они приближаются к балановской керамике, а по структуре теста (примесь толченой раковины) и орнаменту (ряды резных клинышков, мелкозубчатый вертикальный и горизонтальный зигзаг, волнистый изгиб края венчика) сохранили традиции первой группы сосудов. Эта посуда характерна для поселений чирковско-сейминской культуры[510], поэтому мы можем считать, что на поселении Галанкина гора зарождается новый тип керамики, свойственный новому культурному образованию, сложившемуся на базе культуры местных племен при условии сильного воздействия культуры балановских племен. Следовательно, не конец II тысячелетия до н. э., как это считает О.Н. Бадер[511], а конец первой половины II тысячелетия до н. э. мы должны принять за время сложения чирковско-сейминской культуры, расцвет которой падает на вторую половину этого тысячелетия.

На последующем, собственно сейминском этапе, относящемся к XV–XIV вв. до н. э. и представленном значительным числом памятников, среди которых наиболее выраженные комплексы содержали Кубашевское поселение[512], нижний слой Васильсурского поселения[513] и основная часть погребений Сейминского могильника[514], оформляются характерные черты чирковско-сейминской культуры, хотя все еще отчетливо выступают и культурные традиции обеих составных частей.

Большинство известных поселков (Кубашево, Васильсурское, Оленья гора, Новоселово) занимает высокие, естественно укрепленные мысы и в некоторых случаях, как это наблюдалось на Васильсурском поселении, защищается дополнительными укреплениями. Изученные на Кубашевском поселении жилища являются остатками наземных срубных домов, в некоторых чертах они еще сохраняют волосовские строительные традиции: соединение крытым переходом двух помещений, простые круглые очаги в небольших ямах, но вместе с тем внешний облик дома резко меняется. Становятся характерными изолированные наземные дома типа срубов с плоскими крышами, в чем следует усматривать возобладание строительной традиции балановского населения[515].

Наиболее выраженные керамические комплексы содержали Кубашевское поселение и Сейминский могильник, памятники синхронные и в этом отношении особенно интересные для сопоставления. Кубашевское поселение по балановской керамике атли-касинского типа, классическим образцам сейминских наконечников стрел, короткообушковому сверленому топору датируется серединой II тысячелетия до н. э.[516]

При раскопках Кубашевского поселения собрано около 3 тыс. фрагментов керамики, из которых по сохранившимся верхним частям удалось выявить 85 сосудов. Они подразделяются по ряду признаков на те же три группы, выделенные еще в материале поселения Галанкина гора.

Сосуды первой группы (36 сосудов или 42 % из общего числа) изготовлены из глины с примесью толченой раковины в тесте. Это в основном крупные сосуды с округлым, уплощенным или плоским дном, выпуклым туловом, плавно переходящим в слегка открытое горло с округлым краем венчика[517].

По форме, фактуре теста, обработке поверхности и орнаментации данная посуда близка к первой поздневолосовской группе керамики поселения Галанкина гора, но в отличие от нее на Кубашевском поселении больше найдено неорнаментированных сосудов.

Круглодонные и тонкостенные шаровидные сосуды второй группы с прямой или слегка отклоненной наружу шейкой и бортиком по краю венчика[518] аналогичны сосудам атли-касинского этапа балановской культуры. Всего на поселении обнаружено свыше 400 фрагментов этой группы, среди которых удалось выделить 30 сосудов.

Третья группа керамики (ее можно считать собственно чирковско-сейминской) составляет уже около четверти всех выделенных сосудов (19 сосудов). Вся она, найденная совместно с волосовской и балановской керамикой, изготовлена из глины с примесью в тесте толченой раковины и имеет хорошо заглаженную поверхность. Сосуды круглодонные. Девять из них имеют слегка выпуклое тулово, четкий переход от тулова к цилиндрическому или слегка расширенному горлу. Венчик обычно пряной, у одного сосуда он был заостренный, а у другого — округлый, слегка оттянутый наружу. У десяти сосудов переход от тулова к горлу был более плавный, а орнаментация — более сложная. Орнамент, выполненный в основном оттисками мелкозубчатого штампа, образует узор в виде змейки, горизонтальных или вертикальных зигзагов, горизонтальных полос, заштрихованных треугольников, «лестнички» и т. п. Вся эта посуда в полной мере может быть названа чирковско-сейминской.

Близкая по типу керамика обнаружена и на поселениях Васильсурском (нижний слой), Оленья гора. Подобная же посуда составляет основную массу керамики Сейминского могильника. Вопрос о керамике Сейминского могильника имеет принципиальное значение, ибо, только опираясь на анализ керамического комплекса, можно решать проблему культурной принадлежности и в какой-то степени вопрос о дате этого важнейшего для эпохи раннего металла лесной и лесостепной полосы Восточной Европы могильника.

Богатые коллекции Сейминского могильника, обнаруженного в 1912 г.[519] в устье р. Оки (у ст. Сейма Горьковской ж.д.) и раскопанного в 1912–1922 и 1928 гг., привлекали внимание многих археологов, занимавшихся изучением бронзового века на территории СССР[520]. К сожалению, этот интереснейший памятник до сих пор весьма неполно освещен в археологической литературе. Если характер найденного здесь металлического и кремневого инвентаря можно считать определенным и увязанным с материалами памятников эпохи бронзы Восточной Европы и Сибири, то анализ керамического комплекса вызвал оживленную дискуссию.

Еще при первой публикации материалов Сейминского могильника В.А. Городцов[521] попытался представить отдельные образцы фрагментов керамики, по его мнению, предположительно увязанных с могильником. Он наблюдал некоторые аналогии этой керамики в материалах окских памятников типа Ужальской и Алекановской стоянок. В указанной работе им, кстати, были приведены фрагменты чирковско-сейминских сосудов. А.М. Тальгрен отмечал, что керамика Сейминского могильника близка к керамике Галичского клада и имеет значительное сходство с фатьяновской[522]. Первая попытка расчленения керамического материала Сейминской дюны была предпринята О.Н. Бадером[523]. Он считает, что на Сейминской дюне располагались могильник и поселение, а возможно, и несколько разновременных поселений. Принимая во внимание сообщение А.М. Конева, проводившего первые раскопки Сейминского могильника, о находках в могильных ямах «прекрасно орнаментированных небольших сосудов изысканной формы с диаметром и высотой от 12 до 13 см», к настоящему времени не сохранившихся в коллекциях, О.Н. Бадер утверждает, что «опубликованная В.А. Городцовым керамика происходит, несомненно, не из погребений, а из