Удар их оказался столь быстр, что Вильям заметил лишь смазанное движение. Прыгнул вбок, направил винтовку в сторону корхвеги, но выстрелить не успел. Одна из боковых лап разогнулась со скоростью атакующей гадюки, ствол своротило, а сам Вильям ощутил, что летит.

С треском врезался в ствол, в голове помутилось.

Рухнул на четвереньки и, не видя что вокруг происходит, дернулся в сторону, перекатился и вскочил. Прыжок, отработанный на модуляторе, оказался к месту, и обтянутый перчаткой кулак врезался между глаз корхвеги. Те погасли и мохнатая туша с шумом рухнула.

Вильям поглядел на испачканную чем-то гадостным руку и ощутил, как задергался желудок. Быстро поднял щиток и заросли "елочек" огласились неведомыми им доселе звуками.

Вытерев рот, подобрал винтовку. Та оказалась безнадежно испорчена – удар корхвеги согнул прочнейший ствол, будто тот был из мягкого пластика. Первый же выстрел грозил разнести оружие в клочья.

– Что же делать-то, клянусь четверкой? – без винтовки в руках было как-то непривычно.

Судя по звукам, бой продолжался, но дальше к космодрому, а вокруг было тихо и темно, как в заброшенном здании. Шелестели под ветром "елочки", светили с неба чужие звезды.

Боевая Информационная Система с точностью до метра сообщала, где находятся соратники, но не содержала никаких данных о скрывающихся в зарослях корхвеги. Поминутно оглядываясь и прислушиваясь, Вильям двинулся туда, где стрекотали винтовки.

И через десять метров наткнулся на труп Арагонеса.

Что уроженец Южной Америки мертв – понял бы даже первоклассник. Макушка шлема, способного выдержать выстрел, оказалась срублена, верхняя часть черепа под ней – тоже. Обнажившийся мозг слабо поблескивал, Вильяму почудилось в нем какое-то шевеление.

– И ты тоже… – сказал он. – Пусть примет тебя Святая Дева…

Рядом с телом лежала винтовка, вполне работоспособная на вид. Вильям подобрал ее, щелкнул текстовым сенсором. На основании приклада загорелся изумрудный огонечек.

М-313 была готова к бою.

– Всем собраться ко мне! Немедленно! – после истошных воплей и ругательств, транслируемых системой связи в последний час, спокойная команда прозвучала подобно голосу любимой женщины. – Снарк, поспеши! Ты дальше всех!

– Есть, сэр, – ответил Вильям, и заторопился туда, где вокруг офицеров собирались остатки их роты.

Приказа об атаке космодрома никто не отменял.

Небо, если смотреть на него лежа, казалось не голубым, а белесым, синева оставалась только над самым горизонтом. Солнце двигалось по нему медленно, как улитка из пылающего серебра.

– И все же я думаю, те пауки принадлежали к какому-то специальному отряду, – сказал Найджел Лири. – Они крупнее тех, что тут валяются, да и снаряжены были совсем по-другому.

– Звездный Легион корхвеги? – Вильям повернул голову.

Сидящий неподалеку тощий австралиец кивнул. За его спиной громоздилась куча бетонных плит – все, что осталось от зданий космодрома после ночного налета, неподалеку валялось обугленное тело корхвеги с растопыренными ногами, похожее на огромный уродливый цветок.

– Может оно и так, – согласился Вильям, вновь переводя взгляд в небо. Смотреть на то, к чему они приложили руку, не хотелось.

Вчера легионеры, несмотря на чудовищные потери, сумели добраться до космодрома и уничтожить генератор защитного поля. Явившиеся из утреннего неба штурмовые флайеры за какой-то час превратили космодром в груду воняющих развалин.

– Одно плохо, – вздохнул Лири. – Вот как раньше войны вели… Город штурмом возьмут, мужиков перебьют, потом баб изнасилуют. А сейчас? – он кивнул в сторону паучьей туши. – Даже если мы и наткнемся на их самок, то что с них толку?

– Да, я столько не выпью, – изрек Соболев и скорчил ужасную рожу. – И никто столько не выпьет…

Ли, чуть в стороне возившийся с обмундированием, поднял голову.

– Снарк, ко мне, – скомандовал он.

– Да, сэр, – вставать не хотелось, но Вильям понимал, что друг не станет тревожить его по пустякам.

Когда подошел, то сержант внимательно разглядывал закрепленную на предплечье прямоугольную пластину – информационную панель взвода. На ней двумя рядами пылали зеленые и алые точки.

– Так-так, – проговорил Ли. – Скажите, рядовой, вот эти два индикатора на самом деле обозначают живых бойцов или мне от усталости кажется?

– Нет, не кажется, – две обозначенные точки пылали зеленью.

– Но я сам видел, как они погибли вчерашней ночью, – сержант нахмурился, потер подбородок. – Видят духи, что-то тут не так…

Вильям пригляделся – индикаторы, обозначенные фамилиями "Гаррисон" и "Арагонес", сообщали, что оба живы.

– Клянусь четверкой! – пробормотал он, ощущая, как закружилась голова. – Что происходит? Гаррисон погиб на моих глазах, а Арагонес был мертвее фараонов, когда я его нашел! Сэр, вы не пытались связаться ни с кем из них?

– Нет… – Ли замялся. – Если честно, то побоялся. Но сейчас попробуем…

К утру, после того, как задание оказалось выполнено, БИС отключили, экономя энергию переносного транслятора. Связь оставили только для сержантов и офицеров.

– Сейчас договорюсь со связистами, чтобы организовали контакт, – сказал Ли, нацепив шлем.

Переговоры длились недолго и через пять минут он уже вызывал:

– Гаррисон, Арагонес, ответьте!

– Где вы, сэр? Где вы! – сидящему рядом с сержантом Вильяму прекрасно был слышен басистый голос Гаррисона. По спине забегали мурашки размером с майских жуков, посреди теплого дня стало холодно.

Через минуту к беседе подключился и Арагонес.

– Видят духи, я не очень понимаю, что именно случилось, – проговорил Ли, связавшись с остальными "мертвецами" и передав каждому расположение временного лагеря, – но мне это не очень нравится…

– И мне, – Вильям вспомнил о полученной вчера ране, поднес руку к плечу, где еще осталась прореха, и не нащупал на теле даже следа от шрама.

Первым из зарослей явился Арагонес. Вид у него был ошеломленный, а через дыру в шлеме, на том месте, где вчера просвечивал мозг, торчали густые черные волосы.

– Доложите, что с вами случилось, рядовой, – хмуро приказал Ли.

Рассказ Арагонеса оказался короток – вступил в схватку с корхвеги, получил удар по голове, упал. Когда очнулся утром, обнаружил, что никого нет, винтовка куда-то подевалась, а БИС молчит.

– Святая Дева, жрать-то как хочется, – проговорил Арагонес, отойдя от сержанта. – Как будто неделю не ел…

Они выходили к лагерю один за другим – оборванные и грязные, с такими отметинами на обмундировании, по которым опытный человек сказал бы, что носивший это – труп. Но под дырами и пробоинами не было ничего, никаких следов от осколков, пуль или ожогов.