Не забывая прикладываться к водочке, он внимательно смотрелв черно-белый экран монитора, показывающий совершенно неизменную картинку:темные машины, безлюдную улицу. Город, казалось, вымер. Отдыхал после вчерашнихбезумств.

Из кабинета Белова неслось нестройное пение пацанов.

– А на черной скамье, на скамье подсудимых, ее сын дорогой икакой-то жиган!.. – пели там, наверху. Костя тихонько подпевал. Ох, любил онхорошие, правильные песни!

Космос прервал пение первым, еще Саня не отложил гитару.Коса все не оставляла в покое мысль о будущей профессии Сашиного сына, первогоребенка в их компании. Рождение этого малыша словно заставило их всехвспомнить, что они когда-то тоже были маленькими, тоже хотели чего-то достичь,кем-то стать…

– Саня!.. Саня, блин, братан… – Космос расчувствовался не нашутку. – Я ведь в первом классе думал, тоже буду профессором…

– А я сначала космонавтом, потом артистом порнофильмов, –Пчела вскочил и манерно завихлял бедрами, – а потом…

– Пчел, а я уже артист, ты понял, да? – перебил его гордыйФил.

– Ты артист? – возмутился Пчела. – Ты массовка!

– А я хотел вулканы изучать, – неожиданно грустно сказалСаня. И, уже зло, добавил: – сука.

Костя-охранник набрался уже основательно. Он старался неотрывать глаз от монитора. Но там не менялось ничего. Ни-че-го.

– Ну, блин, и телевизор, – задумчиво удивился Костя, наливаяпо новой. Чего-то он уже поплыл. Ну да за сына Белого грех не выпить! Инемедленно выпил.

– Подождите! – Катя ворвалась в квартиру первой и едвазаставила остановиться Сашу и всех остальных. Сегодня она снимала фильм века.Фильм о Ваньке. Ну, и об остальных, Ванькиных родственниках. Главное, чтобполучилось. Кинооператор из нее еще тот – практики маловато, только вчеранемного потренировалась. Она включила видеокамеру:

– Двадцать восьмое октября одна тысяча девятьсот девяностотретьего года! – торжественным голосом произнесла Катерина, стараясь, чтобы вобъектив попали все. И племянник с Ванькой на руках, и Оля с охапкой цветов,несколько растерянная после больницы, и сестрица Татьяна, и Елизавета Павловна,всю дорогу ревниво посматривающая на Сашу. – Теперь входите, – милостиворазрешила она, выискивая новые ракурсы и выстраивая новые запоминающиесямизансцены. Эх, надо было не в медицинский, а во ВГИК идти! Такие таланты вземлю зарыла!

– Ну, с новосельем, Вань! – Саша шагнул первым, точнее,первым был Иван. Саша осторожно держал сына, разглядывая серьезное детскоеличико. Ванька не спал. Не иначе, как в виде исключения. Чувствуяторжественность момента. А ведь в машине сопел, как паровозик, даром, чтокроха.

– Здесь у тебя детская будет… – под внимательным присмотромкамеры Саша знакомил сына с квартирой.

– А ванночку купили? – заботливо спросила ЕлизаветаПавловна. Она осталась в стороне от хозяйственных забот, и это ее немногораздражало. Наверняка ведь что-нибудь забыли!

– Купили, купили. Все купили, – успокоила ее ТатьянаНиколаевна. – И ванночку, и кроватку. Памперсов целый контейнер.

– А сюда мы железную дорогу купим… – показывал Саша Ванькеуже свой кабинет. – Ну все, пора на бочок. – Счастливый папаша положил сына вкроватку.

– Саш, улыбайся! А где Оля-то? – Катя решила, что пора бы иневестке появиться в историческом ее фильме. Как-никак, молодая мама.

Оля гремела на кухне посудой – надо было куда-топристраивать огромных размеров букеты, от запаха цветов уже кружилась голова.Или это с непривычки? От свежего-то воздуха… Все-таки долго они с Ванькойпровалялись в больнице – почти три недели.

– Наш Ванечка… – почти хором умильно прошептали ТатьянаНиколаевна и Елизавета Павловна, глядя на сонного ребенка. И переглянулись.Елизавета Павловна даже соизволила улыбнуться.

– Поцелуй для истории! – Катя, наконец, выстроиламизансцену. И Саша приник к Олиным губам сначала для камеры, а потом ужепо-настоящему, забыв обо всем на свете…

– А коляску купили? – все-таки не удержалась ЕлизаветаПавловна. И, надо же, попала! Коляски пока не было.

* * * * *

Фархад был почти счастлив. Все-таки Белый все понял исогласился с его предложениями. Иначе бы точно не обойтись без большой беды.

Зато сейчас он был на коне, встречая в Домодедове земляков,которые прибывали по реальному делу, а не просто так – в гости. Или еще хуже –для разборок с ним и с братом Белым.

Наконец стеклянные двери зоны прилетов распахнулись ивыпустили Далера в сопровождении двух охранников. По обычаю обнялись.Чувствовалось, что все довольны и искренне рады видеть друг друга. А как жеиначе может быть, когда все так хорошо складывается? Уже ведь и плантациирешили увеличить под новые заказы и новые проекты.

– Рад тебя видеть. Как семья? – спросил, улыбаясь, Фархад.

– Слава Аллаху, все здоровы, – серьезно ответил Далер,приглаживая свои непослушные воздушные волосы. Которые почему-то в последнеевремя еще поседели. – Весь род гордится тобой. Ты доказал, что заботишься осемье.

Обычные вроде бы восточные комплименты были все равноприятны Фархаду. Прежде всего потому, что ему не придется доказывать, что он неверблюд, корабль пустыни. И объяснять, что бессилен договориться с Белым.Теперь все пойдет как по маслу. Главное – хорошо организовать первую продажу,наладить связи. Ну, не хочет сам Белый в это ввязываться, пусть остается встороне. Главное, чтобы не мешал. Тогда всем будет хорошо.

– Для начала взял у Белого десять килограмм из общей партии,– выходя из зала аэропорта, объяснил он Далеру. – Скоро начнем свое дело. Всебудут довольны. – Больше всех этим словам верил сам Фархад. И это было главное.

«Все-таки нельзя из жратвы делать культа», – думал Каверин,глядя на поглощающих жирные креветки Бека и Леву. Так или примерно так сказанобыло в каком-то фильме, чуть ли не про Остапа Бендера.