В момент моего глубочайшего триумфа, изволил явиться и непосредственный «виновник торжества». Да-да, речь об Анфилиусе.

Он вошёл в пыточную так незатейливо, будто собирался пройти в библиотеку, да двери перепутал. Вежливо улыбнулся, поправил очки в золотой оправе и елейным тоном уточнил у горе-мучителей:

— Марк, Захария... Чем это вы занимаетесь?

Оба смутились. Марк (который, судя по всему, у смотрителей за главного) робко пробасил:

— Исполняем-с приказ Его Святейшества.

— Понимаю, - Анфилиус тяжело вздохнул, снял очки и протёр их, будто пытался собраться с мыслями, а потом столь же спокойно продолжил, - судя по всему, никто из вас не потрудился прочитать предписания?

Повисла неловкая тишина. Даже я ощутила всю безнадежность атмосферы. То самое чувство, когда начальник явился невовремя, а ты крупно налажал с инструкциями!

— Ну-у. Захария, тогось, читать не умеет. - промямлил Марк, избегая въедливого взгляда инквизитора.

— А ты? - прямо спросил Анфилиус.

— Было написано: пытать разрешено. Я и пошёл пытать, - с несчастным видом заключил Марк.

И вновь гнетущая тишина. Над моей головой лопнул водяной пузырь.

— Искренне прошу прощения, - неожиданно, главный инквизитор обратился ко мне, -приходится работать с сущими дилетантами.

Я сочувственно булькнула, выражая сомнительную солидарность. А потом.

— Я оторву твою бесполезную голову, затолкаю в могильник к опарышам и полью сверху кровью невинных детей. Тогда, возможно, ты научишься пользоваться головой, Марк? -адское шипение сорвалось с губ Анфилиуса, отчего я испуганно выпучила глаза.

Марк и Захария побледнели и синхронно отступили, падая на колени:

— П-простите, Ваше Святейшество! Мы презренные рабы. Презренные.

Главный инквизитор со вздохом помассировал виски, а потом начал им объяснять, словно малым детям:

— Если бы вы читали предписание, то смогли бы разобрать очевидное. Ведьма у нас водяная, подкласс нежити. Пытать её водой - значит делать ей большое одолжение.

— Ведьма, она и есть ведьма... - пробормотал Захария.

— Молчать! - неожиданно громко рявкнул Анфилиус. - Итак. Для пыток такой ведьмы лучше всего подойдёт огонь. А также, вам следует оставлять её без воды.

Я, кажется, побледнела и испуганно заворочалась.

— Так значит, макания ведьм не будет? - искренне расстроился Захария. Видимо, то была его «любимая» часть.

— Не в этот раз, друг мой, - улыбнулся главный инквизитор, лишая меня надежды на быстрое спасение, - а? Что? Миледи хочет что-то сказать?

Анфилиус заметил мои метания, приблизился и ослабил фиксацию головы и рта, чтобы я могла заговорить.

— Кх-х. - я закашлялась, а потом жалобно спросила. - Н-но зачем м-меня пытать? Вы д-даже не допрашивали меня!

— О, - инквизитор склонил голову набок и ласково улыбнулся, - прости, не прояснили заранее. Пытки нужны для того, чтобы доказать твою низменную натуру и причастность к колдовству. Мы. Очищаем твою душу. Помучайся в агонии, чтобы достойно уйти к праотцам, несчастная душа.

У меня от шока даже рот открылся. Фанатик гребанный! А выглядит так представительно. Похож на доброго доктора из телесериала, вот только на деле этот человек совсем не добр!

— Ладно, - он вздохнул, - надеюсь, теперь вы всё поняли? Приступайте. Я лично прослежу за пытками этой ведьмы.

И-ик! Нет, не надо!

Марк и Захария переглянулись, после чего Марк нерешительно заметил:

— Но. Ваше Святейшество, у нас уже рабочая смена закончилась.

— Что? - в голосе инквизитора зазвучали опасные нотки.

— В семь смена кончается, а сейчас - полвосьмого, - пожаловался Захария.

И вновь неловкая тишина. Кажется, только что инквизитор Анфилиус выругался?

— Ох уж эти нормы. Хорошо, завтра, в это же время, я посещу пыточную. Если вы не сможете заставить ведьму плакать кровавыми слезами - я выдавлю эти слёзы у вас самолично, - с этими словами он удалился, не оставив им и шанса на оправдания.

Меня колотила дрожь от едва сдерживаемого страха. Боги. Завтра всё веселье закончится. В прямом смысле слова. Они превратят меня в свиной окорочок.

Могла ли я заснуть ночью в камере? Ответ очевиден. Я прижалась к холодной стене и обняла коленки, дрожа всем телом. У меня зуб на зуб не попадал от ужаса. В соседних камерах выли искалеченные люди... Я даже слышала отдалённый женский плач.

Невыносимо. Так невыносимо сидеть и дожидаться своей незавидной участи!

Воды мне больше не давали и я чувствовала постепенное ухудшение самочувствия. Чёрт. Наверное, я, всё же, задремала на короткое время, потому как в реальность меня вернуло потустороннее шипение рядом.

Я подскочила, сонно озираясь и попыталась прихлопнуть змею, однако.

— Нинель?

На меня пристально смотрел желтоглазый змей, сверкая драгоценной чешуей. Он ошеломленно озирался, словно пытался понять: куда же попал?

— Какого беса, Нинель? - его голос стал хриплым и беспокойным.

Я же пыталась понять: не ожило ли моё сновидение? И потому хранила молчание. Чешуя Вальдеса вспыхнула слишком ярким светом и змеиное тело начало стремительно вытягиваться, обретая человеческие контуры. Вот витиеватый узор сменился загорелой кожей и лишь взгляд остался всё таким же, змеиным.

Акорциус встряхнул меня за плечи, с беспокойством заглядывая в глаза.

— Нинель?...

— Почему? - сипло проронила я. - Почему ты пришёл только сейчас?!

Я начала беспорядочно бить кулаками в его крепкую грудь. Вальдес даже не шелохнулся, стойко всё принимая.

Из моих глаз полились неконтролируемые слёзы, но я продолжала причитать:

— Я бы не видела. Всего этого. Не страдала бы и. И. Меня будут пыта -ать.

— Ты попалась инквизиторам? - во взгляде Вальдеса мелькнуло понимание.

— А ты сам не видишь? - окончательно обозлилась я, смыкая руки на его жилистой шее.

— Нинель, я настраивал перемещение к тебе, не зная, в какое место попаду, - твёрдо ответил Вальдес, - я бы никогда не оставил тебя в беде по собственной воле.

— Врёшь, - прошептала я, - в-все вы врёте, я-то знаю.

Мои истеричные выкрики явственно привлекли внимание смотрителей, потому как их голоса зазвучали рядом.

— Я вызволю тебя, - серьёзно пообещал Вальдес.

Жёлтые глаза вспыхнули в темноте и, неожиданно, он холодно процедил:

— Хочешь... Я их всех убью?