жестокостью, а ты даже не удосужилась калитку запереть! И спишь тут сном младенца — я стучал, ты ничего не слышала! Чем ты занималась всю ночь, если спишь, как убитая?

— Ты не захочешь это узнать на самом деле.

— Почему? — Афри всмотрелся в моё лицо. — Хотя тут ты права. Я не хочу этого знать. Но всё равно я зол на тебя. То исчезаешь непонятным образом, то появляешься и выводишь из равновесия манни Амалию своими безумными идеями.

Я заглянула через плечо Афри, привлечённая запахом.

— О, ты мне покушать привез! Я тебя люблю, Афри!

— Не подлизывайся! Не сработает!

— Уйду я от тебя! Злой ты!

— Куда? — не понял Афри, всерьез испугавшись.

— Ой, Афри, вот иногда ты такой умный-преумный, а иногда… ну, как все мужики.

— Ладно, садись кушай, а потом расскажешь мне всё, что напридумывала.

— Можешь сходить в кабинет, я там пыталась на бумаге изложить свои соображения.

Я села кушать, а Афри ушёл в кабинет. Его долго не было. Наверное, его моей логикой задавило не на шутку. Потом он пришёл с моим листком в руках и сел напротив. Лицо было мрачным и сосредоточенным.

— Ты поела? Можем поговорить?

Я внутренне сжалась, готовясь защищать свою точку зрения.

— Думаю, ты права, — выдал Афри, и я от неожиданности аж сдулась, теряя боевой настрой.

— В смысле? — тупо спросила я.

— Во всех смыслах. У меня от Лилимонуэль с первой минуты, как я её увидел, холодок по спине. Только я молчал, думал, что раз больше никто не замечает, значит, мне просто кажется. И, знаешь, у нас так давно уже не было ни переделов власти, ни интриг, что все расслабились. Если честно, сама мысль, что кто-то может посягнуть на жизнь правителя и наследника для большинства людей абсурдна. Так что ты права в том, что пока у нас не будет неоспоримых доказательств, мы не должны ничего рассказывать. Единственное, что я могу сделать официально, — заставить тайную канцелярию отслеживать всё общение светлых. Они ведь как-то должны общаться со своими сообщниками.

— Думаешь, Лилигрин тоже замешан?

— А ты, как и все ведьмы, настолько им очарована, что тебе он ангелом кажется? — Ой, что это я слышу в голосе друга: ревность или горечь?

— Афри, что случилось? У вас с Соли проблемы?

— Лена! Соли — ведьма. Хочет — пускает меня в свою постель, а не хочет — гонит прочь! Она свободна, — вспыхивает Афри.

— Ты ревнуешь её к Грину?

— Ничего подобного. Надо быть полным дураком, чтобы ревновать ведьму.

— Но ты ревнуешь.

Афри порывисто вскочил и заходил по комнате туда-сюда.

— Да надоело мне уже. Только и слышу: «Ах, принц Лилигрин такой прекрасный, ах он такой чудесный! Как же повезло Лене, что он обратил на неё внимание!» Достало уже! — Впервые вижу Афри реально злым.

— Но Лилигрин, правда, хороший. Мне так кажется. А ревнуешь ты зря. Понимаешь, он просто… ну, как красивая картинка, вот девушки и вздыхают. Но это всё не всерьёз, поверь мне.

— Может, и поверю, но следить за ним всё равно будут.

— А отцу не расскажут о твоей инициативе?

— Сейчас глава тайной канцелярии в немилости. Вряд ли сунется к отцу с дурацкими вопросами. Но если всё же сунется, то что-нибудь придумаю.

— Теперь другой вопрос, Афри. Кто-нибудь ведет наблюдения за тем, как развивается эпидемия?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, знаешь, в моём мире часто снимают кино про всякие страшные болезни. Так вот, там главное — найти источник. Нужно знать, с чего всё началось. Где был первый заболевший и как распространяется заболевание.

— Хорошо, я наведу справки.

— Желательно, чтобы сделали отметки на карте города. И ещё, Афри. Я знаю, что в академии проводят исследования, и некоторые результаты не афишируются, так сказать. Но ты сын правителя и, возможно, у тебя доступа больше, чем у других.

— Что конкретно тебя интересует?

— Возможность подчинения ведьм.

— Все знают, что это невозможно.

— Ты говорил, что мысль об убийстве правящей семьи тоже не придет никому в голову.

— Ладно, я попробую узнать. Тебе ещё что-нибудь нужно?

— Пока нет. Еды мне хватит. Выходить я не буду, не волнуйся. У манни Амалии в кабинете есть библиотека, буду думать и читать.

— Я приду завтра.

— Хорошо. Но не торопись. Да, кстати, хотела спросить. Там, в той книжке с весёлыми картинками, которую ты мне подарил, по-моему, написано, что узоры на телах демонов связаны с их происхождением.

— Да, точно.

— А синие с золотом — что значат?

Афри замер посреди кухни.

— Где ты могла видеть демона из правящей семьи?

— Нигде.

— Лена, ответь! Кто это был? Он был молод?

— Да откуда я знаю, Афри. Я ему в зубы не заглядывала. И успокойся уже, это было не здесь. Далеко отсюда, видимо. Я туда случайно перенеслась, когда все скандалить начали.

— Да, сцена была ужасная. Мне жутко стыдно перед тобой.

— Ты-то тут при чём?

— Я втянул тебя в это. Кстати, твоё исчезновение знатный переполох вызвало. Я тоже перепугался не на шутку.

— Прости.

— Да нет, всё правильно, Лена. Они это заслужили. Вели себя так, как будто ты мебель. Ладно, я пойду. Буду стараться выполнить все твои поручения. Отдыхай.

— До завтра, Афри.

После ухода Афри я пошла в сад, прихватив с собой плед. Улеглась под кустом с красивыми ярко-синими цветами, по форме нашу мальву наминающих. Надо же, демон из правящей семьи. Это прям уже карма какая-то. Куда ни ступит нога Лены Стекловой, тут же как из-под земли какой-нибудь отпрыск знатного рода появляется. Нет бы хоть раз пастушок беззаботный со свирелью. Хотя я народное творчество как-то не очень люблю. А может, у них тут такая плотность обитания особей благородной крови, что куда ни плюнь, везде в принца попадешь? Хотя это вряд ли, конечно. Это опять моё «везение» себя во всей красе показывает.

Афри говорил, что моё исчезновение навело шороху в доме дроу. Вот интересно, как теперь себя принцесса поведет? Наверняка начнёт Рами окучивать ускоренными темпами, пока меня на горизонте нет. В душе заскреблась ревность, но я одернула себя. Лена, хватит играть в игрушки! Рами и ты — существа из разных миров. В прямом смысле. Даже если и получится выяснить коварные планы его невесты и избавить его от необходимости жениться — всё равно мне уходить в свой мир. Я не могу остаться здесь, он не может уйти со мной. Да и не место ему в моём мире, как и мне в его.

Единственное, о чём мне надо думать, это