Прошло меньше минуты с момента первого выстрела, как на связь вышел лейтенант Янг.

– У меня потери, сэр, – доложился он.

– Сколько? – спросил капитан, подразумевая общее число убитых.

– Трудно сказать, сэр, – лейтенант взволнованно дышал, даже сквозь расстояние Тейлор ощутил бившую того дрожь, к тому же голос Янга заглушали грохот разрывов и звуки выстрелов. – Возможно, большая часть разведдозора, сэр.

– Что? – вознегодовал Тейлор, никак не ожидавший подобного. – Как?

– По ним ударили в упор, – на этот раз лейтенант в волнении забыл добавить «сэр».

– Руководите боем, лейтенант Янг. И знайте, если погибнет хотя бы еще один человек, ты за это ответишь, лейтенант, ты за это ответишь!

– Да, сэр, – покорно согласился лейтенант и обрубил связь, полностью сосредоточившись на управлении боем.

– Весь авангард, – вслух выдохнул Тейлор, и ненависть к русским, всегда питавшая его боевой дух, вскипела ядовитой пеной.

«Что ж, – подумал он, – решили, сумеете нас остановить? Дикари. Вы все умрете, но я не позволю вам умереть героями», – пообещал капитан, ни секунды не сомневаясь в полном огневом превосходстве своего подразделения.

– Джими, – он вызвал лейтенанта Скотта – командира взвода, шедшего в авангарде.

– Да, сэр, – отозвался тот и тут же захлебнулся болью. Рация донесла до капитана предсмертный хрип Скотта, и тут же послышался одиночный винтовочный «щелчок», впрочем, моментально потонувший в многочисленных пулеметных и автоматных выстрелах.

– Рассредоточиться! Укрыться! Не рисковать! – капитан, не раздумывая, начал отдавать команды. – Снайперским парам, отход. Занять позиции вне досягаемости действенного огня.

– Есть, сэр.

– Адомс, – Тейлор обратился к командиру четвертого взвода лейтенанту Дилану Адомсу. – Сержанта Карлоса ко мне.

– Да, сэр. Есть, сэр.

– Джекобсон, – капитан окликнул залегшего неподалеку радиста. – Связь с командованием. Передай: «Веду бой. Требуется авиационная поддержка».

Не то чтобы Тейлор всерьез считал, что им понадобится подобная поддержка, но не хотел, чтобы кто-то выставил ему отсутствие подобной просьбы упреком.

Бой затягивался. Но тем не менее третий и четвертый взводы, несмотря на яростное сопротивление русских, постепенно продвигались вперед. Вот только, к явной досаде капитана Тейлора, новых потерь избежать никак не удавалось, и небольшой ровный участок, с трех сторон словно специально обнесенный каменными стенами и определенный под лазарет, постепенно заполнялся ранеными и убитыми. Только что мимо капитана и находившихся рядом с ним сержанта Карлоса и рядового Джекобсона протащили еще одного убитого – капрала Харисса.

При виде безвольно обвисшего тела Тейлор заскрипел зубами, теперь он пожалел, что запросил поддержки авиации, ему хотелось самому, собственными руками порвать глотки каждому из оборонявшихся. Кипя от ярости, капитан вновь вгляделся в свой переносной перископ и не обратил внимания на раздавшийся позади грохот. И тотчас пришла боль. Но эту боль, пронзившую буквально все клетки организма, Тейлор почувствовал всего на одну невероятно малую долю секунды – в том месте, где он стоял, возникло пламя, и черный дым окутал разорванное на части тело. Капитан умер мгновенно. Истерзанный осколками, Джекобсон повалился рядом, сержанта Карлоса взрывной волной отбросило в сторону, и он, по-звериному завывая, пополз, нет не пополз, а скорее заскреб руками и ногами по заливаемой кровью скальной поверхности. Некоторое время расширенными глазами он пялился в горизонт, словно видел, как к нему со стремительностью реактивного самолета летит багрово-черная тень смерти.

Угрозу, возникшую в тылу, американцы заметили далеко не сразу. Несколько рейнджеров поплатились за свою беспечность, прежде чем кто-либо увидел мечущуюся средь камней фигуру. Русский бежал, метал гранаты, палил во все стороны из имевшегося у него оружия. Некоторые из, казалось бы, совершенно хаотично выпускавшихся им пуль находили цели. Убить же русского никак не удавалось. В его перемещениях не было никакой системы, он падал, поднимался, переползал, опять бежал и перекатывался. К досаде рейнджеров, прицеливание по нему осложнялось боязнью угодить в своих же товарищей. И уж никто не ожидал, что вместо того, чтобы в конце концов спрятаться среди камней и затаиться, русский изо всех сил бросился через нейтральную полосу. С запозданием выпущенные по нему очереди прошли мимо. А сразу же последовавшая попытка достать беглеца выстрелами из подствольных гранатометов успехом не увенчалась.

Лейтенант Дилан Адомс раздосадованно ткнул кулаком в лежавший перед лицом булыжник и запросил капитана Тейлора. В ответ молчание. Адомс перешел на другую частоту и попытался вызвать рядового Джекобсона. Вновь молчание. И лишь спустя минуту в микрофоне раздался тихий, испуганный голос капрала Томаса:

– Они мертвы, сэр, – сообщил тот, и лейтенант понял: ему, лейтенанту Дилану Адомсу, придется взяться за управление ротой.

«Что ж, неплохой шанс проявить себя», – подумал Адомс и приказал усилить и без того не прекращавшийся натиск.

По Банникову, видимо, опознав в нем командира, не давая ему даже высунуться, прицельно бил надоедливый снайпер противника. Пока Вадиму везло, американец все время запаздывал, но, как известно, везение вещь непредсказуемая. Прапорщик пытался стрелять в ответ, но лишь без толку расходовал боеприпасы – снайпер был слишком далеко, да и ограниченность времени не позволяла Банникову как следует прицелиться. Впустую выпустив почти целый магазин, Вадим Петрович вдруг понял, что надо поступить по-другому, и принялся вызывать по рации второго снайпера группы – младшего сержанта Гладышева.

– Жека, ты меня слышишь? Прием.

– Петрович, – в наушнике раздался голос Бурцева, – Женька убит – он третий.

– Где винтовка? – Банников не собирался размениваться на сантименты и узнавать, как, почему. Он хотел достать врага, и ему требовалось более точное и дальнобойное оружие.

– Наверное, рядом с трупом, – сквозь треск автомата донесся до Вадима голос командира первого отделения.

– А труп где? – раздраженно выкрикнул Банников.

– Петрович, он там, где и убили, – в трех шагах от тебя, левее, – раздраженно бросил Бурцев и в сердцах добавил: – не отвлекай.

Известие привело прапорщика в легкое замешательство – он не понимал, почему Гладышев оказался в одной линии с остальными, хотя местность вполне позволяла тому выбрать позицию вне действенного огня противника.

– Кто разместил снайпера в общем боевом порядке? – рявкнул Банников и тут же получил ответ от Бурцева:

– Сергеич приказал. Я ему говорил… – треск автомата заглушил окончание сказанной сержантом фразы, но Банников уже и не слушал. Он метнулся влево, увидел неподвижное тело Гладышева, лежавшую рядом с ним эсвэдэшку, перекатом преодолел открытое пространство и, подхватив винтовку, откатился за ближайший камень. Но не остановился, а быстро пополз дальше. Повторять ошибку убитого не хотелось, но и времени на то, чтобы отойти куда-нибудь подальше от линии огня противника, у Банникова тоже не было. Он прополз с десяток метров и остановился. Успокоив дыхание, проверил наличие патрона в патроннике винтовки и установил нужный прицел. Теперь все зависело от того, насколько быстро и точно будет произведен выстрел. Больше не медля, Вадим вскинул оружие, нашел своего «оппонента» в прицеле и сделал два быстрых выстрела. Черная тень на далекой каменной вершинке качнулась и полетела вниз. Петрович с неимоверным облегчением опустил винтовку и, прислонив ее к камню, выпустил из рук. Вражеский снайпер прекратил свое существование, и теперь прапорщик мог с гораздо большей уверенностью и пользой выполнять свои командирские обязанности. Тем более что американские рейнджеры уже почти вплотную подобрались к позициям оборонявшихся.