Петрович трезво оценивал свои силы. В какой-то момент ему стало понятно: занимаемых позиций им не удержать.

– Артем, – микрофон радиостанции переформатировал севший от усталости голос прапорщика в радиоволну и донес до находившегося ниже по склону заместителя командира роты.

– Слушаю, – отозвался как раз в этот момент перезаряжавший оружие капитан.

– Артем, мне позиций не удержать, – сообщил Банников. – У меня четыре двухсотых и двое тяжелораненых. Пять – десять минут, и нас сомнут.

– Обрадовал, – в сердцах бросил Немирович и мысленно представил, как, овладев перешейком, рейнджеры наваливаются на его часть группы сверху. Капитан зло сплюнул – если у спецназовцев еще оставался какой-то шанс, то только вновь объединившись в единую группу и организовав круговую оборону.

«Где же эти долбаные вертолетчики?» – Немирович поднял взгляд к небу, но не увидел там ничего, кроме голубизны.

– Рыжков, Стас, – капитан принял решение и вызвал на связь командиров троек, – общий отход. Пулемет на прикрытие, – короткая пауза, – Седых выносим первого. Я отхожу крайним. Как приняли?

– Вас понял, – первым отозвался Рыжков.

– Отходим, – доложил Юрьев.

Пока полковник Нестеренко пребывал в ожидании, майор Светлов всеми силами пытался получить хоть какую-то информацию о высаженной на территории Афганистана группе старшего лейтенанта Иванова. Наконец, задействовав все каналы, ему передали сообщение, полученное от каких-то «дружественных» талибов: в горах приграничья идет бой. Через пять минут Светлов был в кабинете полковника Нестеренко.

– Это наши, – уверенно заявил майор, – чего мы ждем?

– Погода, – полковник флегматично напомнил майору его недавние опасения относительно опасности вылета в ураганный ветер.

– Вертолетчики готовы взлететь, – сообщил майор, – я говорил с ними. Нужно только распоряжение руководителя операции, то есть твое.

Полковник взглянул на часы и задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла:

– Хорошо. Рискнем. Только транспортник. Только один. Самый опытный экипаж.

– Но прикрытие… – хотел возразить Светлов, но полковник остановил его движением руки:

– Ты хочешь, чтобы я рискнул еще одним экипажем? Да мне голову оторвут, если вертолет упадет.

– Нам обоим оторвут голову, если спецназ не выполнит поставленную задачу.

– Они что, не смогут продержаться еще час-другой?

– С ними нет связи.

– По прибытии с этим следует разобраться. Связь, опять эта чертова связь. – Полковник поморщился и взялся за телефонную трубку: – готовьте вертолет к взлету. Да, один. Чей приказ? Мой.

Тяжелораненых отнесли и уложили в небольшом каменном углублении, по краю которого положили всех убитых. Оставшиеся в строю спецназовцы залегли за камнями, образовав неровный полукруг, выпуклой стороной направленный в сторону наступающего противника.

Немирович не глядел на часы, но был уверен, что после совершенного отхода прошло не менее получаса. Он уже устал пребывать в ожидании помощи. Американцы по-прежнему атаковали, но, похоже, и их силы были на исходе – последние десять минут продвижение рейнджеров сильно замедлилось. Теперь Немирович был почти уверен: не подойди у его бойцов к концу патроны, они бы выстояли. Но боеприпасы заканчивались…

– Данилюк, – Немирович окликнул единственного оставшегося в строю сапера, – готовь элементы управления ракетой к подрыву.

– Они у Абрамова в рюкзаке. – Сапер размазал грязной ладонью текущий по лицу пот.

– Я спрашивал, где они? – сердито спросил капитан. – Забери и действуй.

Проворчав что-то невразумительное, Данилюк пополз за абрамовским рюкзаком, лежавшим неподалеку от раненых.

Через пять минут сапер вернулся, держа в руках тяжелый сверток, со всех сторон обложенный тротиловыми шашками, примотанными скотчем и соединенными меж собой двумя параллельно идущими полосами детонирующего шнура. Концы шнуров соединялись вместе, вокруг детонатора «ЗТП-50» (Зажигательная Трубка Промышленного изготовления, время горения 50 секунд) все тем же скотчем.

– Зашвырнуть вон туда сможешь? – Немирович показал на скопление камней, за которыми ему почудилось какое-то движение.

– Да, должен. Попробую, – неуверенно пожал плечами Данилюк.

– Тогда запаливай.

Сапер кивнул и выдернул чеку.

Капитану почудилось, что он слышит потрескивание огнепроводного шнура даже сквозь звуки доносившихся со всех сторон выстрелов.

А Данилюк тут же схватил одной рукой сверток, подобрался, намереваясь вскочить и швырнуть оный в указанное командиром место. Но Немирович ухватил сапера за руку.

– Ждем, – остановил он его.

– Но ведь… – пробормотал Данилюк.

– Рано. – Немирович мысленно отсчитывал секунды.

– Товарищ капитан! – вскричал сапер, слыша, как огонь все ближе и ближе подбирается к детонатору.

– Рано, – заместитель командира роты повел обратный отсчет, – пять, четыре, три, два, один, ноль, давай! – скомандовав, капитан вскинул автомат и начал часто-часто стрелять в направлении противника.

А Данилюк, повинуясь приказу, держа в занесенной для броска руке наполненный смертью сверток, вскочив на ноги, с неимоверной силой швырнул его за обозначенные Немировичем камни. Швырнул и тут же поспешил рухнуть на землю. Рвануло еще в воздухе. Взрывная волна ударила по ушам, кусочки камней и металла просвистели совсем рядом. Часть позиций противника на несколько мгновений накрыло пыльным облаком. Послышались крики отчаяния и стоны – бросок оказался удачным.

– У тебя шашки еще есть? – спросил Немирович, задумав использовать тротил взамен закончившихся гранат.

– Нет, – беспомощно развел руками Данилюк.

– Да и хек с ними, – как о чем-то несущественном нарочито бодро отозвался Немирович. – Молоток! – Он одобрительно хлопнул сапера по плечу и, стараясь не опираться на раненую руку, боком переполз к соседнему камню.

Лейтенант Адомс, сжав челюсти, смотрел на поле боя и клял себя за то, что упустил момент и не додавил русских до того, как они воссоединились. Атака захлебывалась. Лейтенант устал считать трупы своих солдат. Когда же поступила информация о смерти лейтенанта Янга и правый фланг наступающих окончательно увяз на одном месте, Адомс понял – никакая сила уже не заставит его солдат идти вперед.

– Всем. Общая команда: выровнять линию. – Он никак не решался произнести слово «отход», в любом случае означающий отступление. – Ориентир ракета, – молчание, – зеленого огня.

Шелест уходящей ввысь сигнальной ракеты не был слышен за все еще неумолкающей стрельбой, но увидели ее многие, если не все.