– Ну мы поняли, – влез Жора, – дружили, значит.

– А вот и не поняли! Вы вообще-то, господин шофер, не вмешивались бы. Идите мотор прогревайте, – набычилась Кошкина.

Клавдия пнула соратника под столом и подперла кулачком щечку.

– Я слушаю, Наталья, не отвлекайтесь.

– Вот я и говорю. Работать я с ней работала, но дружить мы никогда не дружили. Мне кажется, у Ольги и вовсе никаких подруг не было. Знаете, как бывало раньше у цариц – вроде и хочется кому-то душу открыть, но некому, а рядом одни слуги, с ними же не поделишься бедой или там радостью. И со мной она не делилась. Правда, частенько приглашала в забавах своих участвовать.

– В оргиях постыдных, да? – не удержался Акакий.

– Почему это в оргиях? Женщина… Простите, как вас…

– Клавдия Сидоровна. Извините, забыла представиться.

– Клавдия Сидоровна, что ж это у вас штат такой расхлябанный? Все время в разговор лезет.

– Сочувствуют они вам, никакого удержу нет, – горестно покачала головой Клавдия.

Такое отношение, вероятно, приглянулось Кошкиной, потому что она вежливо пояснила Акакию:

– Я вам не про оргии толкую, я и слова-то такого не знаю. Забавлялась Ольга Васильевна, тешила свою одинокую душу. После того как ее Иван Павлович решил окончательно к новой супруге податься, она горевала. Да, горевала, но недолго. Решила ту самую супругу разыграть. Ведь как Иван со своей зазнобой познакомился, вы не в курсе?

– Н-нет, в абсолютном неведении… – покачала головой Клавдия.

– А я вам расскажу. Мне Ольга рассказывала. В общем, Ольга танцы преподавала, и их ансамбль пригласили на местное телевидение. Естественно, Иван ее повез. А повез потому, что давненько не доверял своей благоверной. Ну рогатый он был, как благородный олень, это уже давно все знали, даже он сам. И решил свою супружницу чуть ли не за ручку водить. Естественно, привез Ольгу, а у той неожиданная встреча образовалась с поклонником. Они, значит, курлыкают, а тут Иван Павлович, как привидение, из-за стены выскакивает – оп-паньки! Конечно, любовник давай по креслам скакать, будто тушканчик, Иван за ним носится, а Ольга пополам согнулась и ревет от смеха. Уморительно ей было такую баталию наблюдать. Иван видит такое дело, плюнул с горя и ушел. Даже машину у Ольги забирать не стал. Сказал только: «Живи теперь, как сможешь. А я твои шашни оплачивать не собираюсь!» Ольга, конечно, похохотала немножко, а потом решила путную жену изобразить. За мужем кинулась, а он уже к другой дамочке в машину влазит.

– Это к Ирине? – догадался Акакий.

– Угу. Только тогда Ольга еще не знала, что дамочку Ириной зовут. Но на всякий случай спросила кое-кого: что это, мол, за особа на телевизионной стоянке свою рухлядь поставила. А ей и отвечают, что, дескать, особа ума недалекого, на телеигре решила приз выиграть. Не понимает, бедолага, что еще до начала проекта все призы и победители тщательно отобраны. Оленька это дело смекнула и ко мне. Сначала лекцию прочитала на тему «Все мужики негодяи! Им не дано тонкую женскую душу понять!». И настоятельно рекомендовала замуж даже и не собираться. А куда мне собираться, ко мне и так никто особенно не сватался. Если только Василий с третьего этажа, так я еще согласия не дала, он же безработный.

– Так что там с Ольгой-то? – напомнила Клавдия.

– Так я же и рассказываю! Мы с ней поговорили, и я про этот разговор забыла. Проходит какое-то время, а Ольга опять ко мне. Не терпится ей, хочет поделиться, как она новую пассию Ивана разыграла. Рассказывает, а сама смеется, хохочет. А я вижу – смеяться ей вовсе и не хочется. Еще бы! Она же думала, Иван к ней той же ночью и воротится. Что ему, привыкать, что ли, рога-то носить! А он такой финт выкинул – взял да и остался у той бабенки! Вот Ольга и куролесила. Вызнала телефон этой игруньи, бумажек каких-то настряпала, да к ней и заявилась. Выдала себя за организатора проекта той самой игры. И давай несчастной Ирине мозги пудрить. Дескать, новые правила, то да се, и по тем новым правилам Ирина должна бешеные деньги выиграть. Однако сначала она должна такие чудеса вытворять, чтобы у ее близких глаза на лоб от удивления полезли. Ну, ясное дело, все чудачества ей сама Ольга и придумывала.

– Господи, неужели Ирина поверила? Я бы так вот никогда не попался! Вот ты меня режь, а я бы до последнего в сомнениях был! – цокал языком Акакий.

– Здра-а-а-сте! А чего б не поверить?! – возмутилась Наталья Кошкина. – Ольга-то, наверное, не дура была. Ирина что-нибудь выполнит, она ей раз – пять тысяч. Та опять что-нибудь вычудит, Ольга ей – рекламу на канале или снова деньги выплатит. Я бы, честное слово, так бы и сама работала. Каждый бы день дурой притворялась за пять-то тысяч.

– Нет, ну за пять-то и я бы, наверное, согласился, – закивал Акакий.

– Так что ж ты даром каждый день из себя дурака корчишь? – вздохнула Клавдия.

– Нет, подождите! – встрял Жора. – А Ольге-то какой прок на дураков деньги тратить? Шуточки-то дорогие получались!

– А ей что! Она же деньги все равно у Ивана просила, якобы на нужды сына! – отмахнулась Наталья. – А прок самый прямой: она же не просто так веселилась, думала, Иван увидит, что его знакомая умом сдвинутая, и бросит ее, а вернется, конечно, к прежней семье. Только он, идиот, все терпел. Ольга потом знаете как обижалась! Говорит: «Мне обычной измены простить не смог, а этой дуре что угодно прощает!» Очень огорчалась.

– Ну а потом-то что? – торопила Клавдия.

– А потом-то, мне кажется, она его от огорчения и того… прикончила… – печально вздохнула Наталья.

– Вот вы это идите и скажите в милиции! – торжественно произнес Акакий.

– Фиг! Не пойду! Я же говорю – «мне кажется», а мало ли что мне показаться может. Я уже думала…

– А что с Лизой? – напомнила Клавдия.

– Так я к тому и подхожу. Это случилось, когда Иван еще жив был. Я как-то у Ольги сидела, а у дочки ключа не было, она и забежала к Бережковым, чтоб я ей ключ отдала. Там с Вадиком и встретилась. И видно, произошла у них любовь с первого взгляда. Я сначала не против была. А чего, пусть молодые дружат. Но потом увидела, как Бережковы протестуют против их дружбы, и стала свою дочь отговаривать. Зачем, мол, тебе сынок богатеньких, не пара мы им, а она… Да что там говорить – любовь… И ведь Вадик дома упирался. Люблю ее, говорит! А родители на пену исходили, так им моя дочка не по душе пришлась. Лишили они сына всех материальных благ, и стал мальчишка сам зарабатывать.

– Ну а чо, молодец! – воскликнул Жора. – Я вон тоже рано горбатиться стал!

– Тоже, что ль, на дорогах грабил? – икнула Клавдия.

– Не, не грабил, конечно, но копейку зарабатывал.

– А этот грабит! – со слезами выкрикнула Наталья. – И ведь сколько раз ему говорила – не смей, сама под суд отдам! А он мне: а жить, мол, на что? Если я, говорил, попадусь, родичам волей– неволей придется раскошелиться. Ну а теперь-то родичей нет, и Лизочка беременная, а он все равно грабит. Кому раскошеливаться придется?